– И мне, пожалуй, пора. – Он отстегнул от разгрузки командира гранату – раритетную Ф-1 и направился в помещение с мешками. Снаружи мутанты как будто почувствовали, что люди задумали что-то неладное – дверь стали сотрясать размеренные сильные удары.

Ухмыльнувшись, Штольц покинул коридор:

– Торопят… боятся, что передумаю. Не волнуйтесь. Мы не можем выбрать, где мы родимся, но вправе выбрать, где и как нам умереть. И я свою смерть выбрал.

Точнее, смерть выбрала его, многие годы шла рядом, он давно свыкся с холодной и темной спутницей, разведчик находился под постоянной угрозой, его могли раскрыть, и расстрел только увенчал бы долгую череду мучительных допросов. Каждый день Штольц был готов умереть, и вот этот день наступил. И если о чем-то сожалел, то лишь о том, что многого не успел сделать… А сколько успел? Григорий Иванович улыбнулся, вспомнив Федора, легко отрекшегося от так и не прижившегося у них в обращении имени Фриц. Хоть один русский остался им, несмотря на все старания властной и бездушной машины нового вермахта. Как крестник, что ли? И это уже неплохо. Немцы издавна служили величию России, своей новой родины, стали русскими не меньше новых соотечественников. А сам Штольц решил, что, большое или малое, его служение подошло к концу. Нельзя допустить, чтобы огонь войны разгорелся снова в полную силу. Он откинул тяжелый, пыльный брезент, которым были накрыты обыкновенные капроновые мешки. «Сахар 50 кг», – бросилось Георгию Ивановичу в глаза на одном из верхних.

– Жизнь не сахар. – Штольц сорвал чеку и глубже засунул гранату под верхний мешок.

***

Литвинов втащил раненого в кабину и втиснул его в узкое пространство между креслом стрелка и задней стенкой, отделявшей жилой отсек от двигателя. Для этого пришлось снять огнетушитель, и он так и стоял с огнетушителем в руках, не зная, куда его деть. В этот момент в кабину с грохотом ввалился еще один шталкер, оттолкнув Игоря, от чего тот ударился спиной о ноги Вайзера, сидевшего на месте стрелка. Удивленно посмотрев на огнетушитель в его руках, вновь прибывший выхватил красный цилиндр и с остервенением запустил его в оскаленную морду мутанта, протискивающуюся в проем люка. Мент обиженно хрюкнул и скрылся из вида, позволив захлопнуть стальную створку. После чего шталкер с каким-то отчаяньем сорвал маску противогаза, явив Литвинову мокрое от пота, но довольно молодое лицо. Протиснувшись мимо Игоря, он уселся на место возле водителя, пытаясь разглядеть в смотровые щели, что творится за бортом. Тщетно. Машина была плотно облеплена телами мутантов.

– Мех, не топчись на месте, отъезжай от стены, отъезжай! Они из окон сигают, как блохи.

– А где она – эта стена, я же ни хрена не вижу, – проорал он в ответ и нажал на педаль газа. Машина взревела и врезалась острым бронированным носом в твердую преграду.

– Нащупал? – Чип потер ушибленный лоб.

Механик-водитель выругался и врубил заднюю передачу. Машина медленно попятилась назад, отползая подальше.

Чип оглянулся назад. Оглядев бледное, но сосредоточенное лицо Игоря, он кивнул на него механику.

– А это кто?

Механик, выкручивая руль, круша задним бампером припаркованные двадцать лет назад автомобили, не оглядываясь, прокричал: «Студент… с Вайзером… за пулеметом…» Тремя короткими фразами он выдал всю информацию и снова витиевато выругался, когда машина уперлась во что-то жесткое, не поддающееся разрушительным возможностям «бардачка». «Студент» съежился в уголке, не зная, что ему делать. Повлиять на ситуацию он теперь никак не мог, между ним и заданием майора встала непреодолимая преграда в виде хищных тварей, превосходивших людей числом и силой, лишь одна броня и защищала маленькую группу от полного уничтожения. Макс, непрерывно матерясь, остервенело крутил колесо поворота башенки, пытаясь длинным стволом КПВТ, как рычагом, расчистить себе обзор от навалившихся на броню тел. Через некоторое время это ему удалось, и он снова нажал на гашетку. Тесное пространство кабины, рассчитанной на трех человек, но в которую набилось пятеро здоровых мужиков, заполнил грохот мощного крупнокалиберного орудия.

Литвинов снизу вверх посмотрел на Макса. На лице того застыл восторг и наслаждение. Он просто упивался, разрывая на куски летящие вниз из окон тела мутантов, вопя от восторга, как ненормальный.

Машина довольно далеко отъехала от стены, и менты уже не могли спрыгнуть сверху на броню, а мощная огневая мощь вкупе с боевым безрассудством Макса Вайзера не позволяли им подобраться близко к броневику – видимость улучшилась, насколько это позволяли замазанные кровью стекла смотровых щелей.

– Надо командира со Штольцем вытаскивать. – Чип прильнул к щели, ничего не увидел, выругался и поднял бронезаслонку. Видимость значительно улучшилась. Небо на горизонте посветлело. Скоро яркое солнце вынудит людей скрыться под землей. Мутанты, оценив опасность, исходившую от железного монстра, к БРДМ больше не лезли, облепив, словно муравьи гусеницу, здание склада. Чип завороженно смотрел на бессчетное количество ментов, сверкающих глазами из каждого оконного проема.

Водитель со скрипом поднял свою бронезаслонку.

– Надо, – согласился мех. – Как?

Чип включил рацию на чистоте отряда. Треск статики. Нажав на тангету, он проорал в переговорник:

– Ком, это «коробочка», прием…

Статика и ни слова.

– Живы ли, – с сомнением произнес напарник, – смотри, что там творится.

Чип снова попытался связаться, с тем же отрицательным результатом.

– Вы, там! – Вайзер наклонился сверху, выглянув из башенки. – Кончай сопли лить, отходим.

Шталкеры с сомнением переглянулись. Выполнять приказ даже штандартенфюрера, здесь, на поверхности, они были не обязаны. Тут у них был только один командир, и он приказа к отходу не давал. Чип только открыл рот, чтобы послать этого новоявленного командира подальше, как вдруг ожила рация, Сквозь треск статики пробился явный голос.

– …дите, прием, как поняли? Отходите на базу, при…

– Принял, – Чип орал так, словно это позволит докричаться до командира и без рации.

– По-моему, это голос не командира, – с сомнением произнес мех.

– Какая разница, рация его, приказ вы слышали. Вперед. – Макс снова выпрямился к прицелу пулемета и дал прощальную длинную очередь по окнам здания управления. «Бардачок» заурчал и медленно выполз из двора, через разрушенные ворота, на улицу. Когда машина уже удалилась от Петровки на несколько сотен метров, здание вздрогнуло, словно живое, и осело, как поверженный воин. Броневик догнала мощная взрывная волна с грохотом. Когда пыль осела, почти весь комплекс зданий Петровки, 38, перестал существовать. На месте него осталась высокая куча строительного мусора с огромной воронкой по центру. Литвинов закрыл глаза. Он провалил задание. Зато Штольц сейчас выполнил свое, как настоящий герой, и теперь Игорь начал понимать, что значит быть разведчиком. Хотелось когда-нибудь стать таким же, давние мечты о сталкерах показались глупыми и детскими. БРДМ выровнял ход и возвращался в Рейх.