Успел услышать:

— Удачи! — брошенное скрипачом… и тут же очутился на песчаном берегу.

Позади шумела вода. Был день.

«Так и не рассказал ему про учителя! Совсем из головы вылетело!»

Немудрено, когда вокруг такое творится. Впрочем, со скрипачами, похоже, всегда что-нибудь эдакое творится.

«Неужели и со мной будет?»

«А сейчас с тобой совсем ничего не происходит, болван!»

Якш стоял невесть где, ошеломленно озираясь по сторонам, одной ногой все еще там, среди воды и звезд. В правой руке тяжело качнулась секира, словно напоминая о том, для чего все это, собственно, и происходит.

Секира!

Да он почти забыл о ней за всеми этими чудесами.

И Якш сам себе напомнил нерадивого гонца, зазевавшегося на хорошеньких девушек, а ведь послание где-то ждут! Секира ведь не просто подарок, она — послание, письмо из прошлого… кому?

Знать бы.

Догадаться бы.

«Догадаться бы еще, где я нахожусь, — подумал Якш. — Очень бы нелишнее знание!»

«Кто это там так орет? Ну и глотка, должно быть! А теперь запели… красиво. Праздник там, не иначе. Пойти, что ли, поглядеть?»

Пойти, решил Якш, закинув секиру на плечо.

Первое, что заметил Якш, были спины. Такое множество, что ему на миг показалось, будто весь мир из них состоит, будто он порос ими. Пестрая, ярко наряженная толпа шумно кого-то чествовала.

— Слава победителю турнира! — донеслось до Якша.

Протолкавшись в толпе, он разглядел победителя, а разглядев, вдруг понял все.

«Так вот кому твой подарок, Эдмунд! Ведь ему, да? Молчишь? Смотри не промолчись, потому что я отдаю. И обратно забирать не стану. Все равно молчишь? Что ж, у людей молчание — знак согласия! Юноша получит твой подарок».

Подарок. Да нет, не подарок это, какое там…

Передача.

Послание.

Щит.

— Не соблаговолит ли победитель турнира, принц Джеральд, сын и наследник законного государя Олбарии, принять этот скромный дар? — промолвил Якш, вышагивая вперед и протягивая секиру.

— Постойте… но это секира из моей коллекции! — с удивленным возмущением воскликнул маркиз Нортхэмптон, и принц резко опустил поднявшиеся было руки.

Откуда-то из сопровождавшей принца свиты черной птицей возник Роберт де Бофорт. Черная птица распахнула могучие крылья, готовая прийти на помощь юноше, прикрыть его черными крыльями, защитить острыми когтями.

— Это моя секира! — возмущенно повторил маркиз, надвигаясь на Якша.

— Ваша? — обернувшись к нему, ехидно прищурился Якш. — Вот уж нет. С тем же успехом она могла бы быть моей! В конце концов, я ее у вас украл. Значит, она моя по праву кражи!

— Нет такого права! — взвыл выведенный из себя маркиз, выхватывая меч и бросаясь на похитителя.

Но Якш оказался быстрее. Заткнув секиру за пояс, он поднырнул под взмах меча, поймал замахнувшуюся руку и просто-напросто выкрутил из нее меч. Взвывший от боли маркиз был вынужден выпустить свое оружие. Он так и застыл — растерянный, обезоруженный…

Якшу отчего-то и в голову не пришло воспользоваться секирой Эдмунда. Впрочем, ее ведь ему для передачи давали, а не для пользования.

— Вот как? — холодно полюбопытствовал Якш, разглядывая отобранный меч. — Значит, права кражи нет? А какое право имеется? По какому праву эта секира — ваша? По праву несведущих дураков?!

— Я ее… купил, — ошарашенно выдохнул маркиз, держась за вывихнутую руку.

— Купил? Очень рыцарский поступок! — насмешливо откликнулся Якш. — Значит, если бы Его Величество Джеральд Олбарийский, потерял… ну, к примеру, корону, а я ее подобрал бы и продал вам — это сделало бы вас ее хозяином? — опасным голосом поинтересовался Якш. — Быть может, это сделало бы вас… королем?

— Что за чушь? — возмутился бледный от боли маркиз. — Я никогда не стал бы…

— Сэр, я попросил бы вас объясниться, — решительно потребовал принц. — Как вы посмели попытаться подарить мне не принадлежащую вам вещь? Ваша воинская умелость делает вам честь, но кража ее непоправимо пятнает!

Юный рыцарь грозно сверкнул очами, рука его легла на рукоять меча.

— Джерри, убери руку с меча, сначала ответ выслушай, — шепотом посоветовал Роберт де Бофорт.

— Я выслушаю, не убирая руки, — возразил принц.

Лорд-канцлер промолчал.

— Ваше Высочество, — промолвил Якш, — будь вы не сыном своего отца, а простым рыцарем, что бы сделали вы, обнаружив корону своего монарха в частном пользовании какого-либо другого рыцаря?

— Срубил бы мерзавцу голову и доставил корону законному владельцу, — не задумываясь, ответил принц.

— Да при чем здесь корона? — возопил маркиз.

— Я хотел бы спросить о том же, — кивнул принц.

— Я добрей вас, Ваше Высочество, — ответил Якш. — Быть может, дело в том, что я не принц? Я не стал сносить головы мер… то есть маркизу. Он, собственно, виновен лишь в неведении, а за это голов не сносят, тем более что беды никакой не вышло.

— То, что я держу в своих руках, — секира Эдмунда Доаделлина, Короля Олбарийского! — эти слова Якш произнес тем особым способом, который позволял опытным гномьим ораторам легко перекрывать многоголосые вопли собственных соотечественников на заседаниях Большого Совета.

Услышали все.

Толпа ахнула и смолкла.

Не все помнили имя легендарного Олбарийского монарха, но все сообразили, что произошло нечто значительное.

— И принадлежать она может лишь Олбарийскому королевскому роду, — тем же голосом продолжил Якш.

— Моему отцу, — уточнил Джерри, — не мне.

— Тебе, малыш, тебе, добродушно усмехнулся Якш. — Эдмунд так хотел.

Принц скривился от невероятно фамильярного в устах простолюдина «тебе», вспыхнул от «малыша», а потом и вовсе вытаращился от удивления, когда Якш произнес «Эдмунд».

— Король Эдмунд? Тот самый? — запинаясь, вымолвил он.

— Тот самый, малыш, тот самый… так и сказал, поди, дескать, и передай с его королевским благословением всем прочим, что у вас, у людей, положено.

— Но… как я могу… как я посмею… этот дар должен достаться отцу! Роберт, скажи хоть ты!

— Отец учил тебя владеть секирой? — вопросом на вопрос ответил Роберт де Бофорт.

— Учил, но…

— Вот и владей.

— Но… это же не просто секира, это символ власти, разве нет?

— Это — тоже символ власти, разве нет? — лорд-канцлер с усмешкой подергал свою канцлерскую цепь. — Никакая власть не может находиться в одних руках, и Эдмунду Доаделлину известно это получше многих. Твоему отцу — тоже.