Леса избегали по большей части из-за поддержки дриад богиней Живой.

Однажды, во времена моей молодости (первой молодости), новогородский князь, у которого по воле совета старших дриад отозвали в лес его любимую (во всех смыслах) целительницу, отправил за ней в лес небольшой отряд. Сотню своих лучших воинов, из которых треть была индигетами.

Об этом до сих пор было известно лишь считанным людям вне узкого круга в Новогороде. Мне в том числе: я был в курсе потому, что присутствовал в составе малого посольства, прибывшего в Фегервар на переговоры. Морриган также почитали в Великом лесу, а я тогда – как герцог Рейнар, пользовался прямым благословением богини.

Поэтому после того как отряд воинов новогородского князя сгинул в Фегерваре, в Мессену, где я на тот момент занимал пост Советника Сената по политическим вопросам при командире Первой горной бригады, новогородский князь отправил вестника с просьбой ко мне тайно прибыть в Новгород. И только там князь Владимир озвучил мне просьбу поучаствовать в посольстве.

Отказывать Владимиру я тогда не стал, и к малому посольству присоединился.

Переговоры завершились успешно. Вернее, переговоров даже не было – всех пленных, всю сотню воинов, нам передали без какого-либо торга и даже без условий, удивительное дело. Впрочем, дриад вообще сложно понять – у них совершенно иное, нечеловеческое мировоззрение и часто непонятная людям и индигетам логика. «Время вашей оплаты еще придет», – только и сказала нам прибывшая на поляну встреч главная дриада, после чего дала указание освободить всех пленных и не прощаясь с нами, удалилась.

Сейчас, глядя на зеленое море листвы за бортом, я вспоминал все это, стоя на баке аэростата Нереида – одного из двух двухпалубных патрульных фрегатов Императорского Воздушного флота, дислоцированных на Севере, в Лонгфьорде. Фрегаты Нереида и Наяда уже третью неделю проводили патрулирование шрамов-близнецов с севера на юг, по пути прибыв в Мессену и приняв на борт курсантов офицерской школы, а также рекрутов Корпуса.

На Нереиде находились мы, красный офицерский взвод, на Наяде – рядовые рекруты, которым после прохождения своего начального курса подготовки предстоял пеший рейд по окраинам Дикого поля – собирать первую кровь демонов.

Как раз в этот момент идущие борт о борт корабли начали расходиться. Наяда легко накренилась, с негромким гулом маневровых движителей меняя курс, уходя западнее. Нереида продолжала двигаться дальше прямо, в сторону уже видимых впереди в туманной дымке отрогов Варгрийского хребта. За которыми мы должны были «показать флаг» в Наволоке-на-Великой, новогородском портовом речном городе и после, вновь соединившись с Наядой, отправиться в обратный путь на Север, в Мессену.

Наблюдая за удаляющейся Наядой, я не мог оторвать глаз от патрульного фрегата, притягивающего взгляд своей опасной красотой. И Наяда, и Нереида были боевыми аэростатами одной серии. Отличались фрегаты от привезшего нас в Мессену круизного «Гордость Клавдия» так, как ухоженная и наевшая лишний вес домашняя собака отличается от молодого поджарого волка, собравшегося пообедать.

Хищные обводы фрегатов мягко светились голубым сиянием силового каркаса щитов, узкие корпуса, по сравнению с пузатым «Клавдием», выглядели опасно-стремительными. На носу и корме из утопленных в корпус боевых башен топорщились иззубренные стрелы снаряженных скорпионов. Оставляя по ходу движения за собой в воздухе след Сияния – каждый наконечник стрелы скорпиона был напитан лириумом.

Но усиленные Силой Сияния скорпионы не являлись основным оружием фрегатов. Нос Наяды (как и Нереиды) венчала голова дракона, а его будто бы сложенные в пикировании крылья частично закрывали линии бортов. Пасть дракона сейчас была закрыта, синим отблеском горели только глаза.

Горе тому, кто видел атакующий аэростат Императорского Флота со стороны открытой пасти. Liber ignium, или римский огонь, или напалм – как его называли в простонародье с подачи тамплиеров, выжигал абсолютно все на своем пути. Горели не только люди, горело и плавилось железо, песок и даже камень. Напалм невозможно было потушить – горел он долго, постепенно угасая сам.

Там, где прошли атакующие драконы императорского флота, оставалась только выжженная земля и прах от всего, что попало под сине-красный магический огонь. Даже каменные крепости превращались в нечто, напоминающее замки из песка, оплывшие после сильного дождя.

Эксклюзивная артефакторная защита и римский огонь «драконов», как обобщенно называли боевые аэростаты империи – именно это делало Флот весьма убедительным аргументом в пользу лояльности Императору абсолютно для всех на Западе Септиколии. И для Великих Домов в том числе.

Наяда между тем, выходя из пологого виража, полностью легла на курс в сторону Дикого поля. Двигаясь теперь обратно к границе малого шрама. Нереида продолжила движение вперед, не меняя ни курс, ни высоту.

Формально задача Нереиды состояла в том, чтобы показать в Наволоке-на-Великий имперский флаг. Неформально, как каждый из курсантов узнает уже по возвращении в Корпус, посещения Наволока было в том числе частью нашего испытания веры. Веры в Корпус.

В Наволоке находилось отделение Конгрегации. И для курсантов остановка Нереиды в городе было возможностью попытки его посетить, чтобы доложить о крамольных речах капеллана-архивариуса (а точно ли он хранитель Ордена?) в цитадели Мессена.

Иначе – как и в случае с узнавшей мою тайну Дженнифер, каждый из слышавших, но не доложивших о речи еретика капеллана-архивариуса, для Конгрегации становился соучастником крамолы. Политика Конгрегации была последовательна и однозначна: если кто-то стал обладателем крамольных знаний или участником ереси, но не сообщил об этом в Инквизицию сразу и при первой же возможности, значит – это просто соучастник ереси. Который не докладывал о крамоле и ереси лишь потому, что размышлял над более удобной для себя стороной дела. Решавший, что ему более выгодно – сотрудничество с нарушителями Кодекса, или же законопослушное поведение. И таких нарушителей, промолчавших о крамоле и ереси сразу, судили даже более строго, чем «идейных» еретиков и нарушителей уложений Кодекса.

Об этом нам, по возвращении в Мессену, причем сразу, предстояла целая лекция в формате дискуссии. По крайней мере полтора века назад так было, не знаю, как происходит сейчас. Впрочем, почти также наверняка и происходит – некоторые вещи как в Корпусе, так и в Ордене Хранителей неизменны с самого момента начала истории.

Нерушимые традиции. Столп нашей цивилизации, при этом тормозящий прогресс развития, как об этом мы тоже вскоре узнаем на предстоящих…

Мои мысли прервали громкие возгласы за спиной. Обернувшись, я посмотрел на ходовой мостик, на котором держась за поручни расположилась что-то активно обсуждающая группа офицеров фрегата. Привлекающих к себе внимание: весь флотский экипаж традиционно был выряжен с шиком – вплоть до белых перчаток, и как обычно (ничего за минувший век не изменилось) посматривал на нас свысока. Очень свысока.

Но был среди общей группы и тот, кто даже на этом фоне выделялся. Капитан Нереиды, командир патрульной группы из двух фрегатов – Роберт Патрик Финнеган-младший. Он среди яркой белизны флотских мундиров напоминал ожившую античную статую, а синий плюмаж его стилизованного под древность шлема мог сравниться по яркости блеска с павлиньим хвостом. Блистал Финнеган-младший – в прямом и переносном смысле так, что хоть прямо сейчас на плакат.