Этот человек сказал, что не думает, будто Финт кого-то убил, и это добрый знак, верно? Самый что ни на есть добрый, и все-таки смотрит главный пилер многозначительно – такой взгляд ты приучаешься безошибочно распознавать после стычки-другой с представителями закона. Взгляд этот недвусмысленно говорит: закон доводит до твоего сведения, что закон всегда возьмет верх, так что смотри, веди себя благонравно, потому что ты – враг закона, разве что закон скажет тебе, что нет.

Мистер Пиль наблюдал за юношей, улыбаясь краем губ – такую улыбку на лице пилера проигнорировать никак нельзя. Это король пилеров, думал Финт, сам великий Пиль, так что любой финт поймет: тут финтить не с руки. Внимательно следя за улыбкой, Финт промолвил:

– Вы говорите, что не думаете, будто я кого-то убил; но двое свидетелей уверяют, что это был я, так? А чье тело-то? И почему вы верите на слово мне, а не им?

Сэр Роберт невозмутимо ответствовал:

– Признаюсь, мои люди их знают и говорят, что не примут в расчет показания этих двоих, даже если сам архангел Гавриил встанет рядом и отрекомендует их наилучшим образом. – Он улыбнулся улыбкой полицейского, которая лишь самую малость безобиднее тигриной, и добавил: – А ваше слово для меня ровным счетом ничего не значит, мистер Финт, но я склонен поверить на слово Соломону Когану: он на прекрасном счету в еврейской общине. Я переговорил с ним некоторое время назад – он со всей очевидностью ничего не знал про обвинение, и я ему ни словом не обмолвился, – но он прелюбезно упомянул, что вы почти весь день провели в его обществе, каковой факт смогут засвидетельствовать несколько уважаемых коммерсантов, в том числе и мой собственный портной, что я, кстати, вижу своими глазами. Но я задаюсь вопросом: если убийство произошло всего несколько часов назад, почему ко мне немедленно поступила информация о подозреваемом, как вы думаете?

Но не успел Финт ответить, как сэр Роберт продолжил:

– Сдается мне, вы нажили себе врагов, потому что, как рассказал Бен, вы совершаете одно героическое деяние за другим, радея о безопасности некоей молодой особы, пока она находится здесь, в этой стране. Я отдаю вам должное; но эта ситуация до бесконечности продолжаться не может. Есть все основания полагать, что… другие люди, вовлеченные в эту историю, понемногу начинают терять терпение.

Сэр Роберт затянулся сигарой и лениво выпустил облачко голубого дыма; дым поплыл по воздуху и заклубился вокруг Финтовой головы, словно благоуханный туман.

– Произошло убийство, – заявил глава пилеров, – и я должен сделать все, чтобы виновный предстал перед судом – несмотря на то что помянутый труп при жизни был известен как джентльмен, который обделывает дела за определенную плату, не задавая вопросов и, уж безусловно, ни на какие вопросы не отвечая. Он работал адвокатом – пока другие адвокаты его не разоблачили, – а тогда он стал, как у нас принято говорить, «пособником», и чрезвычайно успешным, поскольку в совершенстве знал все крючкотворские штучки. Он приспособился знакомить тех, кому необходимо, чтобы преступление совершилось, с теми, кто совершает преступления за плату, и, уж разумеется, взимал деньги на расходы – снимал сливки, так сказать, не замарав собственных рук. А теперь он убит – очень профессионально, то есть чисто и аккуратно, без вовлечения третьих лиц. Комар носа не подточит. Налицо – очень неразговорчивый труп. Убийцы с тем же успехом могли бы посуду помыть и кота покормить, уходя. Звали его Ушлый Боб.

Ушлый Боб мертв! Выходит, кто-то до него добрался, лихорадочно думал Финт. Но тогда возникает целый ряд вопросов. Чего такого Ушлый Боб знал? Он работал на себя, просто деньгу пытался зашибить? Или на кого-то еще? Может быть, на то самое правительство, о котором упоминал мистер Дизраэли?

– Все до одного полицейские вас знают, мистер Финт, – рассуждал сэр Роберт, – как знали все прежние ребята с Боу-стрит: всегда на подозрении, ни разу не пойман с поличным, никогда не бывал под судом. Один знакомый мне старикан сказал как-то: ходят слухи, будто вас защищает Королева Клоаки, и, сдается мне, защита вам сейчас ой как понадобится. Мы не «ищейки» с Боу-стрит, мистер Финт, мы поумнее будем; ваш друг Чарли Диккенс искренне восхищается нашими методами. – Сэр Роберт вздохнул. – Иногда мне кажется, он сам охотно стал бы пилером, если бы я ему позволил; из него бы неплохой полицейский вышел, да только он все пишет, пишет, пишет, не отрываясь. Мы в курсе, что происходит вокруг, мистер Финт; мы просто не всегда считаем нужным сообщать все, что нам ведомо.

Сэр Роберт помолчал, снова затянулся сигарой и только тогда продолжил:

– А ведомо мне вот что: один-два человека, так или иначе связанные с пресловутым Ушлым Бобом, по слухам, недавно столкнулись с неким джентльменом, известным всем и каждому как Финт, и судьба их была печальна. Один… наемный работник, назовем это так, по-видимому, только вчера утром стал жертвой несчастного случая с летальным исходом – его переехала карета, запряженная четверней, на людной улице неподалеку от вашего квартала. Переехала дважды, как я понимаю… и никаких свидетелей.

Финт лихорадочно размышлял. Значит, кто-то добрался до второго из парней, избивших Симплисити, – и этот кто-то не остановился и перед убийством. Похоже, что все, кто с этой историей так или иначе связан, обречены умереть…

– Мы гадаем, уж не появился ли на арене событий новый игрок, – размышлял вслух сэр Роберт. – Беспокойство нарастает; всем хочется, чтобы проблема наконец-то разрешилась. Безусловно, смышленый полицейский по умолчанию решил бы, что помянутый мистер Финт, которому докучали наймиты Ушлого Боба, решил поквитаться с ним самим и с его сообщниками. Однако, как знает весь Лондон, вчера утром вы были заняты совсем другим в заведении мистера Тодда. Вам невероятно везет, Финт. Парень, который на глаза предпочитает не попадаться, в нужный момент внезапно оказывается у всех на виду – и в глаза прямо-таки бросается. – Сэр Роберт помолчал. – Хотя мои осведомители сообщают мне, что у обоих этих покойных джентльменов есть еще один сообщник – его не далее как нынче утром видели с расквашенным носом, и с походкой у него что-то не так – возможно, здесь потребуется дополнительное расследование. Вы меня слушаете? Вижу, вы молчите; очень разумно с вашей стороны.

Босс пилеров встал, стряхнул с сигары пепел в миниатюрную серебряную пепельницу.

– Мистер Финт, я – глава полиции, а значит, я – полицейский; но я к тому же еще и политик. Я уверен, что такой умник, как вы, понимает: политики – которые в теории обладают огромной властью – сталкиваются с немалыми сложностями, когда дело доходит до ее употребления, – ибо знают, что каждый их шаг отслеживают и оспаривают. Иностранные агенты держат под наблюдением каждый порт – Боже правый, да вы и сами это знаете; нет на причале такого беспризорника или мусорщика, который бы не носил кому-нибудь ценные сведения – за сходную плату. Но есть среди нас и такие, кто, хотя публично и поддерживает линию правительства, в душе считает, что ни в чем не повинную персону, ищущую убежища в Британии, не следует отсылать туда, куда она ехать не хочет. Мы же британцы, Боже правый! Нам ли смиряться с чужими требованиями? Наверняка должен найтись способ разрешить ситуацию, не рискуя ввязаться в войну.