– Вы что, собираетесь его сжечь? – удивился Натан.

– Не беспокойтесь, в ней всего лишь вода.

Она старательно облила Уолдона и сообщила, что допросить его они придут позже. После этого Кейт и Натан вернулись в бар к теплой печке.

– Он умрет, – предостерег Натан.

– Уолдона не так-то легко прикончить. И это мой шанс. В конце концов он заговорит.

Натан наблюдал за ней, за ее жестами, за ее намерениями.

– И какова же ваша тайна?

– Насчет чего?

– Та, которую вы собирались мне открыть, после того как вам будет возвращено расследование.

– Ах, вот… Вынуждена вам признаться, что никакой тайны у меня нет. Я иногда нарочно так говорю, чтобы возбудить интерес.

– Вам это абсолютно не нужно.

– Да. Доказательство налицо.

– У всех есть какая-то тайна. Попробуйте разобраться в себе, и вы обязательно обнаружите что-то, о чем вам не хотелось бы кричать на каждом углу.

– Ой, да оставьте вы меня в покое!

– Между прочим, я мог бы сказать вам то же самое, когда вы приехали ко мне с просьбой оказать вам услугу – отправиться на другой конец света и уговорить Максвелла вновь доверить вам расследование.

– Извините меня, просто я вся на нервах.

Она налила себе еще «зубровки», жадно выпила, пригладила рукой волосы, протерла глаза и глянула на часы. Трудно убивать время, когда Уолдон замерзает при минус сорока градусах Цельсия.

– Натан, вы обладаете индивидуальностью?

Вопрос вырвался, как гейзер в пустыне. Кейт поняла, что совершила бестактность, и отнесла ее на счет злоупотребления спиртным. Она прыснула смехом. Ее понесло:

– Вы как эта водка, которая принимает форму стопки. Чтобы потом принять форму моего желудка.

– Вот по этой причине я могу принимать индивидуальность других людей и составляю сегодня вечером вам компанию.

– Я не могу вас определить.

– Все правильно. У меня нет эго.

– Не пора ли нам пойти разморозить нашего друга?

Уолдон являл собой глыбу льда. Они дотащили его до печки. Уолдон прижал бы обогреватель к себе, как проститутку, если бы у него не окоченели руки и ноги. Топчась в луже, которая образовывалась вокруг него на полу, он начал давать показания.

Доктор Гровен оставлял огромные суммы за карточными столами в здешних местах. Ему позарез нужны были деньги, и за столом в «Правильном баре» он поставил на кон научные результаты проекта «Лазарь». Уолдон выиграл ставку. Однако Гровен не успел заплатить долг. После его смерти Уолдон, естественно, пошел к вдове ученого требовать то, что ему причиталось. К этому сводилась его причастность к делу. Так что когда агент Нутак выдвинула против него обвинение в убийстве четырех человек, он попытался припугнуть эскимоску, которая не давала ему покоя и хотела навесить на него убийство. Он велел проследить за ней и устроил нападение на дороге, соединяющей Фэрбэнкс с северным предместьем. Это должно было послужить предупреждением. Всего лишь предупреждением, так как Уолдон был не до такой степени глуп, чтобы ликвидировать агента ФБР, которая держала его на мушке, тем паче что ему нужно было добиться благорасположения Уэйнтрауба. Потому он ограничился тем, что велел подручным раздеть Кейт догола и оставить на снегу, предварительно выспросив все, что нужно, но так, чтобы жизни ее ничего не угрожало.

– У меня не было никаких шансов уцелеть, – возразила Кейт.

– Черт побери, вам оставили вашу тачку с ключами. А ваши шмотки лежали на сиденье.

– Расскажите нам о видеозаписи Боумана.

– Повторяю вам, я ничего про это не знаю.

Кейт снова начала допрос, но Уолдон твердо стоял на своей версии. Он признал, что вместе с подручными устроил нападение, но оставил ей все шансы выбраться живой и невредимой. Натан дал Кейт понять, что альбинос говорит правду.

– Нельзя исключить возможность, что кто-то еще следил за вами и что он воспользовался ситуацией, чтобы разобраться и отправить вас к праотцам, а все улики повесить на Уолдона.

Кейт вспомнились фары автомобиля в зеркале заднего вида, когда она выезжала от Брэда Спенсера.

Вертолет ФБР пролетел над шикарным морским курортом в Санта-Барбаре, словно сошедшим с открытки со всеми калифорнийскими приметами – пляжами с мелким песком, величественными яхтами, королевскими пальмами, лазурным даже 2 января небом. Санта-Барбара сохранила испанский дух, унаследованный от эпохи католических миссий. «Город, где сильнее всего чувствуется присутствие конкистадоров», – подумал Натан.

Допрос с пристрастием Тэда Уолдона позволил установить, что Кейт стала жертвой двух нападений. Во-первых, со стороны альбиноса мафиози, который хотел запугать ее. А затем со стороны куда более жестоких субъектов, которые искали кассету Боумана. Они воспользовались положением, в котором оказалась эскимоска, чтобы получить нужные сведения. Безжалостность, проявленная к ней, была характерна и для событий в лаборатории, и для участи Кармен Лоуэлл. Все они стали жертвами садистов, готовых любыми средствами завладеть видеозаписью Боумана.

Вертолет снижался к холмам, удаленным от побережья. Пилот показал пассажирам ранчо Джейн Фонды и виллу Траволты, прежде чем сесть в поместье Честера О'Брайена. Из вертолета вышли трое: двое мужчин – элегантный массивный Максвелл и худощавый и утонченный Лав, с ними была женщина спортивного типа – Кейт Нутак. Перед вылетом из Манилы Максвелл получил согласие на эту встречу благодаря сохранившимся связям с администрацией Рейгана, который был президентом с 1980 по 1988 год. О'Брайен выразил готовность сотрудничать ради блага своей страны, хоть он и не видел, что полезного может он сообщить. По такому случаю Кейт сменила свитер и джинсы на костюм цвета морской волны. Она надела также туфли на каблуках, которые ей шли куда больше, чем ботинки на меху. Верный своему обыкновению, Лав скромно держался позади.

Подъехал джип и отвез их к крыльцу, окруженному огромной верандой. К ним вышел комитет по встрече, состоящий из охранников, произвел тщательный обыск, после чего они были допущены в убежище дипломата.

В холле их ожидала Глэдис О'Брайен. Она поцеловала Максвелла, который согнулся под углом девяносто градусов, пожала руку Кейт и Натану. Затем она проводила их в гостиную, там перед камином был сервирован журнальный столик, где стояли чашки и пирожные. Допрос имел вид светского чаепития. Глэдис уселась в кресло, которое буквально поглотило ее, и сказала несколько слов делегации ФБР. Обращение ее было немногословным: ее муж ослаблен болезнью Альцгеймера, и хорошо бы не пытаться принудить его что-то вспомнить, а также не затягивать беседу.

Советника постигла та же болезнь, что и президента Рейгана.

Она предложила ответить – насколько она сможет – на некоторые вопросы, которые они собираются ему задать. Она подтвердила, что Татьяна Мендес была целый год медицинской сестрой ее мужа, а затем по причине поведения, не совместимого с нравственными принципами семейства О'Брайенов, переехала на Аляску. Системы внутреннего видеонаблюдения зарегистрировали любовные забавы мисс Мендес с садовником и поваром. «Я не Хиллари Клинтон и не намерена терпеть у себя никаких Моник Левински!» – воскликнула Глэдис, следившая за спокойствием своего домашнего очага. Слушая ее, агент Нутак не могла не вспомнить о Брэде, который, должно быть, безумно страдал от бесчисленных измен Татьяны.