Когда все было оговорено, Захар сказал:

— Кстати, мы вчера взяли интересных людишек. Три мутанта наших, доморощенных, отец с сыновьями, воры и убийцы. Один еще до революции на каторге сидел, но так ума и не набрался, до сих пор старое ремесло не бросил и сыновей к нему пристроил. И один мутант иностранный, Карл Вайсман, мой старый знакомый. Он, Сережа, к ним приехал, чтобы нас с тобой заказать, но они вместо этого его самого скрутили и стали за него с банкиров выкуп требовать! Авансом два миллиона долларов с него слупили. Как вам такой детектив нравится? Сейчас они у меня в подвале сидят. Думаю, вам интересно будет на них взглянуть.

— Разве такое бывает, чтобы мутанты — отец с сыновьями? — удивился Степан.

— Я и сам раньше думал, что не бывает, — согласился с ним Захар. — Но факт налицо. Какой-то совершенно неизвестный мутагенный фактор. Знаю только, что отец был очевидцем падения Тунгусского метеорита. Но в голове у него сплошная каша, потому что падение метеорита он почему-то путает с взлетом. Если хотите, можете посмотреть на них сами, может быть, вам удастся что-нибудь понять.

— Обязательно! — воскликнул Жуковский, сразу догадавшийся, очевидцем какого явления оказался старый каторжник. — Когда это можно сделать?

— Да хоть сейчас! Заодно посмотрите, как старый цыган живет.

Карл Вайсман так и не понял, что с ним случилось. Сначала был подвал, в котором его мучили проклятые русские бандиты, потом какие-то люди вытащили его оттуда, но не успел он немного поспать, как снова попал к бандитам. Потом помрачение сознания — и снова подвал, только намного чище и с удобной кроватью. Ему даже оказали медицинскую помощь, обработав и перевязав израненную руку. А потом к нему зашел страшный человек, похожий на цыгана, лицо которого не раз за десять лет вспоминалось ему в кошмарных снах. Он постоял около кровати Карла, посмотрел на него и, ничего не сказав, вышел.

Пантелей с обоими сыновьями располагался в этом же подвале, через стенку. Они тоже не могли вспомнить, как попали сюда. Вчера, захватив одного из боевиков, они выпотрошили его сознание до самого донышка и, узнав все, что хотели, выбросили труп в каком-то дворе. Распаленные выпитой водкой и чувством мести, они закусили удила. От убитого они узнали, что главарь боевиков ждет, когда он вернется, чтобы забрать у него машину — по каким-то делам ему надо было ехать в центр. Клим нагло подкатил на «тойоте» прямо к подъезду, откуда Пантелей позвонил по телефону убитого боевика и, мастерски имитируя его голос, доложил, что машину он оставил во дворе, а сам сходит в магазин за провизией.

Вскоре из подъезда вышел главарь и, не увидев нигде своего микроавтобуса, завертел головой по сторонам. Видно, он почуял опасность, потому что дернулся назад к подъезду, но в этот момент его настиг объединенный тройной удар. Сознание он не потерял — слишком уж был силен и тренирован, но зашатался и, обхватив руками голову, сел на скамейку. Не теряя ни секунды, Клим с Олегом выскочили из машины, подхватили его под руки и зашвырнули в салон. Выяснять у него Пантелей ничего не собирался, рисковать тоже не хотел, поэтому сразу всадил ему в сердце длинный узкий нож.

Уложив тело на пол, они прикрыли его своими куртками, чтобы не было видно снаружи, закрыли машину и поднялись на третий этаж. По дороге Олега осенила новая идея, которую он тут же изложил отцу и брату:

— Немца мочить не надо. Если он легко привез нам два лимона, значит, бабки у него еще есть. Надо только подумать, как вытащить их у него. Но ничего, что-нибудь придумаем.

Оставшихся троих боевиков оглушили мысленным ударом прямо через дверь, а открыл ее Карл Вайсман, подчиняясь воле Пантелея. С валяющимися без сознания иностранцами тоже не стали церемониться. Три хлопка из пистолета с глушителем, который они отобрали у главаря, — и все трое затихли навсегда. А несчастного Вайсмана снова куда-то потащили, то и дело награждая чувствительными тычками под ребра.

Но похитители не догадывались, что молодая цыганка, гулявшая во дворе с мальчиком лет четырех, поставлена здесь Захаром, обеспокоенным появлением в Москве пятерки боевиков-мутантов. Она увидела, как человека, за которым она следила, затащили в машину, и, почувствовав неладное, позвонила на номер, который дал ей Захар. Виктор и еще один член клана подъехали как раз в тот момент, когда бандитская семейка выводила Вайсмана из подъезда. Пантелей с сыновьями тут же оказались в подвале у старого цыгана.

Но они этого не знали. Они просто вышли на улицу и вдруг очутились в закрытой комнате без окон. Когда открылась дверь и вошел высокий бородатый мужчина, попытались атаковать его, но каждый из них тут же получил такую ментальную оплеуху, что сразу прекратились все попытки к сопротивлению. Поняв, что нарвались на силу, против которой все их потуги выглядят просто смешно, они решили сделать все возможное, лишь бы сохранить свою жизнь, ну а деньги — дело наживное.

Все это Захар рассказал своим спутникам по дороге в цыганский поселок.

— Невозможно сосчитать, сколько человеческих жизней на счету этих монстров, — завершил он свой рассказ. — Теперь я даже не знаю, что с ними делать. Может быть, у тебя, Сергей, получится лишить их всех способностей, как ты это сделал с Сидориным? Тогда нужно отдать их закону. А без этого их никакая тюрьма не удержит.

— Посмотрим, — коротко ответил Жуковский.

Мутанты были похожи на загнанных в угол огромных крыс. Они сидели, прижавшись плечами друг к другу, на одной койке и злобно смотрели на вошедших. Легко преодолев отчаянное сопротивление, Сергей по очереди проник в сознание каждого из них, и его едва не вытошнило от чувства гадливости. Подобное он ощутил в самолете, когда перед ним открылась картина каннибальского пиршества. А всмотревшись в лица этой троицы, он понял, что они и на самом деле чем-то неуловимым напоминают тех людоедов. Серые лица, большие уши, вывернутые ноздри… Сергею стало ясно, чьими генетическими и духовными наследниками будут каннибалы, если он не сможет остановить Фотиева.

Погрузив всех троих в глубокий сон, Жуковский долго производил манипуляции с их сознанием. Закончив, устало вздохнул и сказал:

— Все. Конечно, как они были подонками и убийцами, так ими и остались. Натуру переделать нельзя, из зверя никогда не получится ангела. Но опасны они теперь только на физическом уровне, а ментальных сил я их лишил навсегда. Надеюсь, что свой век они доживут там, где для них самое место.

— Я позабочусь об этом, — заверил его Захар. — Но позже, когда управимся с моим беспокойным братцем, а пока пусть посидят здесь.

Они уже подъезжали к Пересвету, когда Жуковский вдруг понял, что за мысль ускользала от него с самого утра. Схватив трубку, он набрал номер и почти прокричал:

— Захар, лететь в Египет нужно ближайшим рейсом! Иначе будет поздно!

Бывший подполковник госбезопасности, посвященный по роду службы в самые немыслимые и мрачные тайны государства, бывший член избранного круга ордена и ближайший сподвижник его главы, Борис Барков долго не мог привыкнуть к своему новому положению. Даже для его закаленного разума резкий переход от вершин могущества к бессрочному прозябанию в таежной избушке оказался слишком сильным ударом. И только год назад он начал обдумывать дальнейшую жизнь. Сидя без сна долгими зимними ночами, под завывание вьюги он вспоминал те события, что привели его в таежную глушь, и старательно красил все в два цвета. В черный — орден, клан, Захара, Даниила, Жуковского и вообще человечество. В белый — своего лучшего и единственного за всю долгую жизнь друга Ивана Матвеевича Фотиева. Что-то сдвинулось у него в голове. Весь окружающий мир казался Баркову темным и враждебным. Только себя и Фотиева он видел в ослепительном сиянии божественного благословения.