— Никита? — слабый голос Дианы послышался из комнаты.

Это заставило мой разум немного проясниться. Илья уже был на пороге, куда я его подталкивал с силой. Тяжело дыша, сжал его куртку и посмотрел в глаза. Он осторожно коснулся моего плеча, стискивая до боли в мышцах.

— На себя плевать, о ней подумал? — тихо проговорил мне. — Я знаю это чувство, видел таких, как ты, десятки раз. Просто позволь помочь тебе.

— Ничего мне не нужно. Я не принимаю, оставь свою больную фантазию при себе, — прошипел я, выталкивая его из квартиры и захлопывая дверь.

Прислонившись спиной к двери, сполз по ней на пол, закрывая лицо ладонями. Вся жизнь катилась в Ад. Казалось, будто я стою у самого края обваливающейся земли и жду, когда очередь дойдет до меня. Почувствовав на коже влагу, я стер соленые капли и тихо рассмеялся, качая головой. Принялся раскачиваться из стороны в стороны, обняв себя.

— Ник? Все хорошо?

Она такая бледная и уставшая. В последние недели было тяжело. Бесконечные проверки, сдача отчетности, подписание договоров — это отнимало у Дианы много сил. Передачу я вел теперь один, иногда со мной в паре была Наташа, которая при случае старалась со мной лишний раз не пересекаться. Мне все труднее давалось сочувствие. Я едва мог воспринимать разговоры по душам, пару раз чуть не сорвавшись. Да так, что нашему администратору пришлось отключать звонок. Дела в галерее и вовсе свалились на Рому. От них я открещивался при любой удобной возможности, воспользовавшись подготовкой к длинной праздничной неделе и их с Аней будущим отпуском, которого Сташенко очень ждал. Настолько, что мало обращал внимания на все вокруг.

Влюбленные люди — идиоты.

Похер, все равно их все ненавижу. Они просто ждут повода, чтобы языками почесать в курилке и поныть при случае. Бесят, как они меня все бесят.

— Почему кричал? Илья сказал что-то плохое? — я крепко обнимаю ее, не давая шанса задать еще пару провокационных вопросов, на которые у меня не будет ответа. Диана не дура, она видела, что со мной происходило что-то странное. Иногда задавала вопросы невпопад, не всегда я умел выкрутиться.

Похоже, край нас ждал двоих. И только я тянул Загорскую за собой, держа крепко за руку.

— Все хорошо. Просто поспорили, — выдохнул я, поглаживая по спине и убаюкивая. Крамольная мысль пробралась в подсознание ядовитой змейкой. Как вовремя Диана заболела! Под влиянием усталости и простуды принимала на веру все, что я ей говорил.

— Ты не против, если я съезжу на свою квартиру?

— Надолго? Надо еще елку нарядить, а я совсем никакая. Тоже мне, Новый год. Все просплю к чертям собачьим, — сонно проговорила она, прикрывая глаза.

— Ты и не заметишь, — улыбнулся я, несмотря на слезы, и старался не шмыгнуть носом, прижимая почти уснувшую Диану к себе. — Спи, тебе нужно отдыхать.

— Угу…

Мне надо было отпустить ее. Не тянуть за собой в пропасть, которая ждала впереди. Такие, как я, никогда не меняются. В чем-то была истина слов Лены: Воронцовы всегда остаются собой. Нельзя отменить собственную генетику.

Уже в спальне, накрывая Диану одеялом я услышал тихое:

— Люблю тебя.

Я открыл рот, чтобы ответить, но чертовы слова застряли в горле. Даже этого не могу сказать. Такой слабак. Лишь крепко сжал руку, словно прощаясь, и поднялся на ноги. Уже набирая знакомый номер, услышал хриплый голос на том конце.

— Аптекарь* на проводе.

— Барби* две упаковки к вечеру. Достанешь? — спросил я, пытаясь удержать дрожащими пальцами сигарету, которую достал из пачки. Сунул ее в рот, хватая с полки свою зимнюю куртку, и обулся, несколько раз покачнувшись на месте.

Блядь, я просто развалина.

— Барбитура* халявная закончилась, проверка идет. Только по бумаге* отписать могу, но придется на прием записаться. Или банкиру* позвонить, он достанет, но тариф будет двойной.

С Костей меня судьба свела случайно. Для молодого специалиста, работающего за копейки, продажа таблеток и бланков была отличным подспорьем. Не самый лучший заработок в мире, однако все крутились, как умели.

— Звони, мне сегодня надо. Деньги не проблема, — выдохнул я вместе с дымом, выходя из квартиры Дианы.

— Ок, через полтора часа маякну. Будь на связи.

Справочная информация*:

Аптекарь — 1) медицинский работник распространяющий наркотики, 2) умеющий изготавливать наркотики.

Барби — таблетки-барбитураты.

Барбитура — наркотические лекарственные препараты.

Банкир — распространитель наркотиков.

Бумага — бланк с рецептом.

Я проигнорировал первые три звонка Ромы. Следом была Аня, потом Лера, Тимур, Маша, Стас, Кирилл и еще с десяток людей, с которыми меня так или иначе связала зависимость. На кухне тихо тикают часы, а я продолжаю отклонять настойчивые беззвучные вызовы.

Задолбали. Бесите.

— Раз уж ты здесь, поможешь мне елку поставить, — Блажена рыщет по ящикам в поисках заменителя сахара.

В последнее время у нее какая-то мания. Насмотрелась на инстаграмных моделей, начиталась умных статей и записалась к диетологу. Жует морковь, готовит пироги с тестом из рисовой муки. Совершенно ненужная для меня информация, но она почему-то засела в моей голове. Я отпиваю немного кофе, пытаясь заглушить шум в ушах.

Сколько я выпил таблеток? Три? Пять?

Приехал сюда. Зная, что никто не станет искать меня здесь. Они толком Солнцеву не знают, кроме Дианы. Видели пару раз, но никаких контактов я им не давал. Надеюсь, у Ильи ума хватит не звонить ей. Незачем без того беспокоить ее. Достаточно того, что она вынуждена нянчится со мной.

У моих ног крутится ее собака. Пес заметно подрос, причем не только в холке, но и вширь. Переминаясь с лапы на лапу, эта помесь уличного приблудыша и овчарки тычется в меня мокрым носом. Смотрит жалобно, будто его неделю не кормили. Бросаю кусок сыра с бутерброда, все равно в горло ничего не лезет. Бублик подхватывает на лету еду и быстро убегает под строгим взором возмущенной Блажены.

— Никита! Ты зачем его кормишь? У него без того перевес, — возмущенно пыхтит она, упирая руки в бока.

— Что ты делаешь? — интересуюсь я, отвлекая от воплей. Голова звенит, хочется лечь на что-нибудь и никогда не подниматься. Тошнит, все чешется, отчего я незаметно потираю руки под колючим свитером. Ненавижу. С каких пор ангорка стала такой неприятной на теле? Качество, что ли, сменили.

— Готовлю полезный обед, — недоуменно приподнимает бровь Блажена, размазывая белую массу творожного сыра по куску темного хлеба, а за ним что-то зеленое. Мерзкое такое, напоминает детские испражнения.

— Из говна и веток?