Ну что ж, он ушел, а день еще не кончен, и из вечера можно выжать что-то приятное.

Ах, Ницца. Кристиан полной грудью вдохнул запах цветущих апельсиновых деревьев, проводил взглядом стайку красивых девушек. Чудесно. Просто чудесно. Лазурное небо, ароматный воздух, услаждающие взор девичьи лица. И он должен был отказаться от этого, чтобы мотаться по поручениям Свода, спасая неведомо кого? Или связаться с Уровнями, живя постоянными интригами? Ха! Нашли дурака!

Выберут за вас, смешно.

Светлые не тронут его, пока он не нарушит закон, а Темным он найдет что сказать.

Он хозяин своей жизни, и… это что такое? Кристиан недоуменно посмотрел на черно-фиолетовую щель, прорезавшую воздух прямо в его розарии. Ветки его лучшего сорта, «Кордеса», посыпались на плиты дорожки. Какого черта? Оскорбленный маг двинулся к щели.

А-а! Что-то сбило его с ног, швырнуло на дорожку. Теплая плитка вдруг стала почти ледяной, а шипы с опавшей ветки до крови расцарапали губы и щеку. Кто посмел? Кто?

Над ним наклоняется серое лицо. Дымчато-серая кожа, узкие губы, и глаза… алые. Кто это? Кто? Какого черта?

— Вы кто? Чего вам? Чего?!

Серокожий смотрит на него, склонив голову набок, точно что-то незнакомое.

— Кто вы? Вы… — В сердце Кристиана медленно вползает страх. А из необычной щели — телепорт? — уже прыгает следующий… и еще один. Кто это такие? Почему Свод не следит за демонами? Куда они смотрят? Средь бела дня…

— Выбирайте… иначе выберут за вас, — вдруг зазвучал в ушах молодой голос.

Щель закрывается, на прощанье обрызгав дорогую греческую плитку то ли водой, то ли еще чем-то.

Дьявол, сейчас Кристиан был бы рад даже молоденькому Стражу, которого отослал за ордером. Да где же эти, из Свода? Это их обязанность следить за незваными гостями и пресекать такое…

Незваный гость, оглянувшись на своих, бросает какую-то фразу. И серые руки довольно осторожно ложатся на виски Кристиана. Прохладные пальцы.

Так они не враги? Слава богу, а то я уже решил, что мне ко…

Выбирайте… иначе выберут за вас.

— Лина, ты…

Баххх!

— Вау! — округлил глаза Игорь.

— Ой! — попятилась Марина, изумленно глядя на дым и тающий на глазах стул. — Тетя Марго, ты что?

— Ничего! — несколько растерянная чародейка спешно «добила» злосчастный стул и живенько впихнула обратно в карман какой-то шарик. — Это просто зелье новое. Экспериментальное.

— Господи. — Людмила прижала руку к сердцу (заодно пряча за отворот стильного пиджака другой шарик, темного стекла). — Это что такое?

— Ничего страшного. Просто нарушаются связи атомов, и они превращаются в кисель! Моментально. Странно, обычно это работает не так. — Алые губы женщины зашевелились, высчитывая поправки к аннотации нового средства.

Лина, вздохнув, аккуратно убрала кинжал.

Хорошо, что никто не заметил.

В кухне тем временем кипели страсти:

— Это не демон, это стул!

— Я в курсе, просто… Это один ученик придумал, предложил испытать, вот я и ношу с собой. Для испытания.

— На наших детях? — скептично изогнула смоляную бровь Людмила.

— На стуле! То есть на демоне. Ну если он свалится нам на головы.

— Марго!

— Что? — виновато пожала плечами рыжая ведьма. — Я просто пробовала.

— Вот уж не думала, что наш дом — экспериментальная площадка! — тряхнула «конским хвостом» злопамятная Маринка (именно эти слова ей когда-то сказала тетя Маргарита — за попытку усовершенствовать снотворную смесь… точнее, за результаты опытов).

— Да ладно, никто ведь не пострадал!

— Кроме стула.

— Достаточно! — Голос Милы перекрыл все остальные. Спорщики виновато замолчали. — Марго, собери этот… бывший стул тряпкой и выбрось на помойку. Марина, спокойнее. Игорь, прекрати смеяться. Лина… — светлая ведьма сделала секундную паузу, и взгляд темных глаз чуть смягчился, — не волнуйся, начнем сначала.

Лина подавила вздох.

Не волнуйся! Выходит, не так уж хорошо она закрывается, если говорят такое. Хотя не исключено, что Соловьева успокаивает не столько ее, сколько себя. Все на нервах. Причем не первый день.

После первой, весьма злополучной атаки, предпринятой на следующую ночь после неудавшегося суда, фениксы затихли, ничем себя не проявляя. Не пытались вломиться в дом — может, никому больше не хотелось прилипнуть к барьеру, как фениксу Терезе? Вадим ее, правда, быстро отпустил, просто высказав предупреждение, но вряд ли ей это понравилось. А Тереза злопамятна.

Но ладно бы дело было только в Терезе.

Почему молчат остальные?

Не пытаются связаться, не угрожают никому, не пробуют никого похитить на обмен. Просто затаились и ждут. И нервов на них никаких не хватает. Неудивительно, что Соловьевы уже срываются. Вчера из-за этого пострадал холодильник — его нечаянно превратили в мышку (сам виноват, зашумел невовремя) и потом гонялись по всей кухне, пока не отловили. Пару дней назад пришлось извиняться перед девочкой-почтальоном и убеждать ее, что остолбенение и странное мерцание перед глазами — просто такой глюк. Ну, от жары. Или от бессонной ночи. Нет-нет, они ни на что не намекают, просто разносчице газет плохо стало, пустяки, с кем не бывает. Утром под раздачу попал рекламный кристаллик, ни с того ни с сего возопивший о распродаже в магазине «Феникс» (нервы у Лины тоже не железные, а кристаллы обычно не делают в расчете на удар ножом). Сегодня — стул.

А дальше?

Нервное напряжение потихоньку нарастало.

Нет, внешне все выглядело вполне спокойно: дом Соловьевых жил своей обычной жизнью: учился (младшее поколение), дрался подушками (еще моложе), работал над всем и сразу. Марго моталась по детским приютам, по наводкам прессы выискивая юные магические таланты; Мила с головой ныряла в заботы о доме и каком-то срочном заказе для дельфинов на своей биостанции; Маринка приросла к компьютеру, подсчитывая и выверяя какой-то проект. Разделавшись с текучкой, ведьмы вцеплялись в гостью и утаскивали на кухню — зелья готовить. Началось все с невинного желания Игорька составить средство против расплодившихся в последнее время «зубастиков», а закончилось тем, что Марго прилипла к Лине как банный лист. Соловьевы с восторгом восприняли антидоты, рецепты которых молодая феникс знала наизусть, и тут же принялись их варить и испытывать. Испытывать, правда, особо было не на ком — добровольно на такое дело соглашались только Лёш и его дружок из группы, но на них никто ничего пробовать не хотел — голос берегли. Игорь со своими приятелями тоже рвался в подопытные кролики, но даже если б у Лины поднялась рука на мальчика-сироту (Соловьевы приютили ребенка после гибели его родителей), то приемные родители встали бы стеной против использования детей в качестве лабораторных мышек.