Форсворд? — сокрушался южанин, потрясая кулаками. – Я задаю те же вопросы. Но вернуть любимых прежними уже нельзя. И мы должны донести это до Мёрке, иначе она сойдет с ума и станет такой же, как Деард. Хассел стиснул зубы и зло спросил: – Она опять к этому чёртову дереву ходила? Я сожгу его! – Не надо. Дерево ни при чём. Оно не злое, и Натт не простит тебе этого никогда. Нужен другой способ убедить её в том, что это не Квелд, а лишь воспоминания, заключённые тобой в филактерию. Я знаю, что делать, но один я не справлюсь. Фирс все ещё чувствовал свою вину. Его подарок для Мёрке вновь обернулся катастрофой. Всю весну и лето он общался с друзьями, сокурсниками и преподавателями Квелда и бережно собирал их воспоминания в сферу, мечтая подарить новый артефакт Натт на день рождения. Ошибкой было спрятать этот слепок рядом с сердцем, именно он и стал основным катализатором появления дружелюбного Треонде с воспоминаниями доброго и отзывчивого целителя. Но сфера все равно не была долговечной. Рано или поздно воспоминания рассеются, и дерево станет смертоносной нежитью. Рассказать об этом Натт оба парня не могли. У них просто духу не хватало. – Говори, я сделаю всё, что потребуется, – решительно сказал Фирс. – Тебе нужно стать моим якорем, я собираюсь отправиться на планы мертвых и отыскать настоящего Квелда Мёрке. Только он сможет достучаться до Натт. Будешь моим якорем, Хассел? Прозвучало это слишком пафосно и торжественно, Фирс даже смутился: – Боги, Форсворд! Ты ещё на колено встань… Якорь так якорь. Нам же целоваться не нужно будет? – Шутишь. Хорошо. Когда мы начнём, смеяться тебе резко расхочется, южанин, – Синд не сбавлял градуса серьёзности. – Мне и не смешно, ты так и не ответил про поцелуи. Стрёмно же. Якорь для некроманта. Звучит как название пошлого любовного романа. – Заткнись и иди за мной. Я лучше навеки сгину на планах мёртвых, чем с тобой поцелуюсь, – Синд передёрнул плечами от отвращения. – А вот тут у нас с тобой полная взаимность и солидарность, трупоед. Я тоже не против, чтобы ты сгинул на планах мёртвых. Фирс лукавил. Он не желал зла Форсворду. Сколько бы между ними ни пролегало разногласий, как бы люто они не презирали друг друга, кое-что у них было общее. Любовь к Натт Мёрке. Южанин прекрасно знал, как девушка дорожит своим лучшим другом, потому он был готов на всё, чтобы стать тем самым якорем и вытянуть некроманта с планов мёртвых. Ну почти всё. Про поцелуи он всё же не шутил, это было бы уже слишком. В этой жизни он готов целовать только одного адепта смерти.

18.4

Уже с добрых полчаса Хассел и Форсворд сидели на полу в тёмной подсобке со швабрами и вёдрами, держась за руки. Южанин изо всех сил храбрился и старался не отвешивать шуток в адрес некроманта. А гаденьких слов на языке вертелось предостаточно, очень уж сосредоточен и серьёзен был Синд. Лицо его казалось каменным в тусклом сиянии кристаллов, а взгляд пытался сфокусироваться на какой-то невидимой для стихийника точке.

Со слов Синда задача у Фирса была простой. Нужно было сидеть не двигаясь и не разжимать руки. Если некромант начнёт замерзать, то согревать его и не давать отключиться. Все просто.

– Это не просто, Хассел! Тебе будет труднее, чем мне. Я-то просто шагну в разлом, ты же будешь испытывать настоящие страдания здесь. Твои страхи, вина, боль. Ты будешь тонуть в них.

– А я уже страдаю, Форсворд. Единственный трупоед в Тэнгляйхе, с которым я бы хотел позажиматься в подсобке, это Мёрке, а не ты.

– Ты невыносим. Я успокаиваю себя лишь тем, южанин, что ты так пытаешься прикрыть свой страх. Твоя незрелость просто поражает!

Фирс проглотил это замечание и даже рожу никакую Синду не состроил. Лишь смиренно приготовился к обещанному ужасу, о котором твердил некромант. Не ему тут учить того, кто келпи в неравном бою победил. Вот так-то!

Келпи… Почему он снова вспомнил об этом чудовище из глубин? Почему каждую ночь его сердце терзает необъяснимое чувство вины и сожаления.

Он отнял жизнь. Убил кого-то разумного, кого-то несчастного, кого-то такого же одинокого, как и он сам.

Занятый своими мыслями парень не заметил, как глаза у некроманта стали полностью черными, а руки начали стремительно остывать. Кристаллы на полу замерцали, а по подсобке пополз липкий туман.

Фирс не растерялся и принялся вливать тепло в тело Синда. Это было нетрудно, его тренировки с Мёрке не прошли даром, и он научился контролировать своё пламя.

– Не так уж и трудно, Синд, я всю ночь так могу, — хохотнул он от своей пошлой шутки.

В каморке раздался еще один смешок. Хассел похолодел от ужаса и чуть не разжал руки. Он слышал свой собственный смех, а всего через мгновение увидел своё собственное лицо. Только глаза двойника горели зелёным, а волосы были чёрными и влажными. Они прилипали к бледной коже существа, и он то и дело пытался их откинуть со лба.

– Скучал по мне, Фирс Хассел?

Это иллюзия. Это не взаправду. Я убил его. Я убил его. Я убил его.

Одними губами повторял перепуганный юноша, а келпи лишь улыбался.

– Да, так и есть. Ты убил меня. Без раздумий! Взял и убил, — демон щелкнул пальцами и снова расхохотался.

Юноша судорожно сглотнул, а мертвый фейри тут же передразнил его и сел рядом. Он даже рукой провел перед глазами у некроманта.

– Глубоко он забрёл. Оставим его там? – с этими словами келпи впился ледяными пальцами Фирсу в руки. – Его ты тоже хочешь убить, я чувствую это.

– Нет! – решительно ответил Хассел. – Я никому не желаю смерти.

Келпи даже на мгновение остановился и перестал разжимать ладони двух волшебников.

– А как же я? Мне ты тоже не желал смерти?

– У меня не было выбора! Ты Мёрке топил, она чуть не погибла.

Лицо фейри, наконец, начало искажаться, и улыбка превратилась в отвратительный оскал из острых зубов.

– Это тебя не касалось, южанин. Я должен был отомстить ей. Она лишила меня семьи, из-за нее все келпи до единого погибли! Она привела демона в наши земли, а за демоном пришли инквизиторы. Тебе ли не знать их методы, хочешь послушать крики моих