– Старший братик? – с уверенностью спросила Надя.

– Да.

– Намного?

– Угу.

Это понятно. Ему, допустим, десять, а ей три. Она лезет, или родители заставляют погулять с ней, а у него совсем другие планы. Тут и пнет, и щипнет, и пригрозит. Правда, младшие братики-сестрички обычно получаются довольно нахальными, фиг их испугаешь тычками и пинками, еще сильней прилипнут… И чтоб они старшеньких боялись да еще помнили свой страх на протяжении стольких лет? Сомнительно как-то.

– А где его портрет? – протянула руку Ира к кипе листочков.

– Я его… не помню, – расстроенно проговорила девочка. – Все хочу вспомнить, а не могу. Помню только, что мне все время хотелось с ним поиграть, я искала его, надоедала. Это все.

– Маму помнишь?

– Мама вот.

Коротко стриженная, глазастенькая. Не красавица. Обычно девицы изображают своих мам принцессами. И локоны пририсуют, и воланчики, а то и корону со звездой, сверкающей во все стороны. Тут вырисовывалась вполне нормальная мама лет эдак от тридцати до сорока, не разберешь. Ничем особым не примечательная. Волосы такие темненькие. Одна только достопримечательность: крестик. В точности такой, как светился сейчас на Лялиной тонкой шейке.

– Ты крестик просто так нарисовала? Для красоты? – спросила Надя на всякий случай, понимая безусловно, что не просто так и не для красочного оформления появился на рисунке этот предмет.

– Нет-нет! У нас с мамой были одинаковые крестики. Я это очень хорошо знаю, помню.

– Уверена? – строго спросила Ира.

– Да! – последовал четкий ответ.

– Та-ак! Ну это, братцы, уже кое-что! Это очень кое-что! Тут можно уже и прессу подтянуть, хоть желтую, хоть разноцветную, лишь бы такую, чтоб все читали, – принялась кумекать Ирина, – посулить журналюгам «Загадку двух крестов», портреты родителей подсунуть. Схавают за милую душу. Есть такая газетка на примете…

– Газетки не проблема, – подтвердила Надя, – это мы мигом. Вот Андрей приедет, все ему покажем и зашлем как агента. Он эту инфу повсюду распространит.

Они еще не знали, какой сюрприз ожидает их буквально через мгновение.

– Ну, что у тебя остается? – Ирка аж подрагивала, как гончая, почуявшая след.

– Вот место, где я жила. Примерно так, то, что помню.

Девочка протянула сразу все листы, и вот тут-то подруги и ахнули. Еще бы! С первой картинки смотрел на них вальяжно раскинувшийся баснописец, известный всем русскоговорящим детям и взрослым как дедушка Крылов. На следующем рисунке возвышался бессмертный Слон с маленькой наглой Моськой. Потом обезьяна среди очков. Далее следовала не очень точная, но вполне узнаваемая зарисовка некоего небольшого водоема…

– Мама дорогая! Да это же Патрики! – в один голос воскликнули Надежда и Ирина.

– Ты с ней там была? – строго спросила Ира, отказываясь верить свершившемуся чуду. – Вы, может, возили ее туда, когда достопримечательности показывали на той неделе?

– Нет, – сказала девочка, не понимая, почему они так возбудились.

– Нет, – повторила за ней Надя. – Я и забыла про Патриаршие напрочь. Там и показывать нечего особенно. Ну, Крылов со зверями. Пруд. Скамейки заплеванные. А «Мастера и Маргариту» она еще не читала.

– Читала, – возразила Ляля.

– Хорошо, читала, но я про это не знала и о Патриках не думала вообще.

– А ты никакие фото раньше не видела? Ну, в какой-нибудь книжке про Москву?

– Нет, не видела. Я тут гуляла все время. Там еще горка была. Вот такая, – девочка вытащила рисунок из стопочки листков.

– Все ясно, – протянула Ирка, – дело принимает интересный оборот.

– Еще скажи: «Командовать парадом буду я!» – поддела ее Надя.

– Неважно, кто будет командовать парадом, но он состоится при любой погоде! – заверила дорогая подруга.

– Надо срочно ехать в Москву, на Патриаршие, с Лялей. Там она все узнает, может, даже свой дом найдет. Мы в подъезде тут же расклеим объявления с ее фотографией, телефоны свои оставим, – задергалась Надя.

– Нет, мать, стоп. Не суетись, во-первых. Как это мы с тобой поедем, когда Патрик вот-вот нагрянет? Ну, это же и Жоржику понятно, что узнает Ляля Патриаршие. Раз уж столько лет помнит. Ты из Москвы, оказывается! Вот это да! – обратилась Ирка восторженно к глядящей на них во все глаза девочке.

– Что же ты раньше никому ничего не нарисовала? Может, раньше и распуталось бы? – спросила Надя.

– Я рисовала, никто ничего не узнал. Смотрели, плечами пожимали. Я не говорила, что я там жила. Просто рисовала и показывала. Думала, кто-нибудь знает и скажет сам. Но – нет…

– Ясно. Я вот что сейчас сделаю. Эх, жаль Интернета нет! – впервые Надя пожалела об этом. Давно можно было провести, но она из-за мальчишек не хотела, чтобы хоть летом не превращались в зомби. – Я сейчас подъеду в интернет-кафе, это минут пятнадцать езды, не больше, перешлю Андрюше все эти картинки, пусть он тоже подумает, каким должен быть следующий шаг.

– И никаких объявлений по подъездам! Ни в коем случае! – предупредила Ира. – Что ты! Тут надо очень осторожно. И так на нее напали. Кто-то зашевелился. А мы своими объявлениями на такое подтолкнуть можем, что потом не расхлебаем. Специалиста бы найти мудрого. Кого-то мне ее папа сильно напоминает…

– И мне, вот ведь в чем дело, – шепнула Надя, набирая номер Андрея, чтобы вкратце поделиться впечатлениями.

Андрей тут же включился и внятно, хотя и очень тихо сказал:

– Позже перезвоню: совещание.

Он ради этого совещания и ехал, она совсем голову потеряла. Надо – Ирка совершенно права – успокоиться, не пороть горячку, расслабиться на какое-то время, потом членораздельно поведать обо всем мужу и сообща решить, что делать дальше.

Так, сейчас бассейн, бадминтон, релакс. Переварим новость. Как бы тут не сделать опасное телодвижение.

Им бы еще поспрашивать о деталях, ну, самую чуточку, глядишь – и раньше распутался бы клубочек.

Версии

Патрику рассказали все, как есть. Он тоже считал, что осторожность необходима, но советовать не брался, отдавал себе отчет, что в этой стране все немного иначе устроено, чем у него на родине. Дома он бы в первую очередь рассчитывал на полицию, а потом уже на себя. А они наоборот. Может, так и надо? Кто знает. Чужой монастырь, и не надо устанавливать свои правила.

Совещались они конфиденциально, даже девочку отправили к парням, предупредив, чтобы не проговорилась, хотя об этом и говорить не стоило: не из болтливых была Ляля. Энэм отправилась вздремнуть после обеда, Жоржик с няней – тоже.

Ира предложила свои версии того, что случилось с ребенком семь лет назад. Патрик, наловчившийся уже говорить по-русски, понимал почти все. В трудных местах на помощь приходила Надя.