зверю, тем самым спасла меня. Теперь же я спасу тебя и докажу, что у всего есть своя цена.

— Что значит спасла? — удивлённо приподняла я бровь, оборачиваясь к нему лицом.

— Мать уже была мертва, — оскалился он, — и мой поход туда, не имел бы никакого толку. Ничего из-того, что писали газеты, с ней не происходило. Её аккуратно расчленили на красивые кусочки и разослали нам всем, как напоминание о том, что Россия для любой страны Европы, как кость в горле. Итальянцы поплатились за это, но мать бы я не спас, только сам бы сдох. Так что да, ты спасла меня, и теперь я должен спасти тебя.

— Погоди, — я поражённо потрясла головой, — если все это так… То получается, мы все в тот момент плясали под чужую дудку? Едва не убили друг друга из-за того, что какому-то уроду, захотелось проверить на прочность твоё умение стоять за себя?

— Не совсем так, — покачал он головой и немного отодвинулся, — отец чётко знал, что в той передряге, матери бы вряд ли удалось уцелеть. Это сейчас с вершины своих лет, я понимаю, что она сама подставилась. Ведь её, так же, как и тебя, предупреждали, сидеть и не высовываться. Но для неё поход по магазинам с подружками оказался важнее, чем все заверения моего отца про опасность и безвыходное положение.

— Её что похитили на глазах у охраны и толпы людей? — я удивлённо распахнула рот и едва не пробила отпавшей челюстью пол. — Но это же… Я не знаю, что там за отморозки такие были, раз решили рискнуть и пойти на такое.

— Вот тоже самое, я тебе и талдычу, — его пальцы сомкнулись на моем подбородке, и я поняла, что лифт давно уехал, так и не забрав посетителя. — А ты играешь во всесильную госпожу, способную противостоять кому угодно. Там ребятки за дело и жизнь и мать родную продадут. Им чхать на твою охрану. Ты сама видела, что они готовы швырнуть в цель чем угодно и откуда угодно. Поэтому, я сейчас очень прошу тебя, подумать своими роскошными мозгами, которые воспевались на каждой линейке и понять, что игры кончились и началась настоящая жизнь.

— Почему ты реально пытаешься мне помочь? — я сверкнула глазищами. — Твоя милосердность слишком опасна, проще отказаться, чем принять помощь от кого-то из Трупниковых. Потом не расплатишься до конца жизни.

— По какой-то нелепой причине, ты начинаешь артачиться не там, где нужно, — тёплое дыхание обдало мои губы, — вместо того, чтобы строить из себя упёртого барана, просто с мирись с тем фактом, что сейчас ты должна быть послушной девочкой и не рисковать собой. Ты же и так знала, что мы всегда были рядом. Не могла не чувствовать… Ведь мы слишком разные, чтобы быть похожими и любим тебя одинаково сильно, но сумасшествие у каждого своё. Одно на троих и чужое для любого постороннего.

— Просто ты никогда не показывал, что как-то по-особенному относишься ко мне, — фыркнула я, — мы с тобой со школы не виделись. Так что вообще не понимаю, что теперь ты от меня хочешь! Стоишь тут, весь такой прекрасный принц, а по факту, просто очередной пережиток моего прошлого…

Договорить гневную тираду мне не дали. Он ловко вплёл свои длинные пальцы в мои локоны и притянул голову к себе. Поцелуй был жёстким, кусачим, но до странного привычным. Словно меня так целовали сотни раз. Тело инстинктивно подалось к нему, и я не смогла сдержать стона. Ухватившись дрожащими пальцами за отвороты пиджака, попыталась удержать сознание на краю адекватности. Но чем дольше у меня во рту хозяйничал чужой язык, тем сильнее я понимала, что просто тону в этой сбивающей с ног страсти.

Антон не принуждал и не заставлял, я чувствовала, что в любое мгновение могла с лёгкостью его оттолкнуть и он бы поддался. Безропотно отошёл в стороночку и не попытался бы остановить меня от очередной попытки уехать прочь. Вот только этот поцелуй что-то надломил внутри, словно контрольный выстрел в голову, заставил задуматься над словами, сказанными мужчиной несколькими мгновениями до этого. Сумасшествие на троих… Почему же нас должно быть в этом уравнение обязательно трое? К чему…

Осознание накрыло слишком резко. Как будто меня под дых ударили. Поцелуй не просто показался знакомым, он был частью меня. Той небольшой и светлой ниточкой, связывающей меня с адекватностью. Теперь же она в одно мгновение обратилась против меня. И если бы, я могла вырвать из мозга часть воспоминаний, то с радостью бы это сделала. Но… К сожалению, человеческое сознание так не умело, а настойчивая ласка, слишком сильно обнажала эмоции и чувства, которые не должны были появляться.

— Теперь-то тебе стало легче понимать, что пряталось все эти годы по углам и таилось в темных складках неведения? — его голос, немного хриплый и возбуждённый, ударил по нервам и забрался под кожу, раскалёнными шипами. — Не смей притворяться… Не смей играть… Ты часть этого безумного мира и уже не сможешь сбежать. Никуда и никогда. Сама попалась…

— Это не может быть правдой! — толкнув его в грудь, постаралась отдышаться и взять эмоции под контроль. — Ты просто пытаешься надавить на моё больное место и используешь грязные методы. Всё так, как и должно быть при общении с Трупниковым!

— Не обманывай себя, Ви, — ласковые пальцы прошлись по подбородку, чуть надавили на губу и прикоснулись к зубам, — ты не хуже моего понимаешь, что каждое моё прикосновение знакомо. Только пальцы чуть другие и тембр голоса иной. Но мы пытались максимально подражать другому, но с тобой рядом выходило хреново. Ведь у каждого своё помешательство. Ты же видела разницу, но старалась не замечать её. Стирала из своём памяти и играла роль, которая позволяла быть обманутой.

— Ты не можешь быть правдой, — мотнув головой, сбросила его пальцы, — Саша никогда бы не допустил подобного. Он не стал бы сотрудничать с таким моральным уродом, как ты! Так что не морочь мне голову. Это просто твои попытки одурманить меня сладкими речами.

— Сама же понимаешь, что отпираться бесполезно, — тихо сказал он, — вопрос лишь в том, станешь ли ты добровольно с нами сотрудничать, или нам с Саней придётся приложить усилия, чтобы запереть тебя в надёжном и неприступном месте, которое убережёт твою головушку от покушения. Мы-то со всем разберёмся, но на это потребуется немного времени. А его, к сожалению, конкретно у тебя нет! Потому будь послушной девочкой и делай так, как тебе говорят.

— Издеваешься? — вопросительно вскинула я бровь. — Реально думаешь, что я вот так, легко