– Ты уверен, что этот препарат в шприце сработает? – Квалья с сомнением взглянул на Евгения. – Он, наверное, давно просрочен?

– Поверь, приятель. Сработает. Его делали не фармацевтические компании, для набивания карманов звонкой монетой, а военные лаборатории, чтоб поднимать солдат из мертвых и заставлять сражаться дальше. Такие препараты десятилетиями сохраняют свои свойства.

Джонсон быстро спускался по ступенькам и вдруг, в самом низу оступился и, охнув, рухнул на пол. Тут же послышался треск разбившейся бутылки. К счастью, это была не осветительная бутылка каннибалов. Но, похоже, разбился так нужный для извлечения пули из раны Крашенинникова алкоголь.

– Черт бы тебя побрал, здоровенный, бестолковый, криворукий, хромоногий увалень! – раздосадованно воскликнул Сапрыкин.

– Не ори, Юджин. У меня есть еще одна бутылка. – Прокряхтел Рон, быстро поднимаясь и протягивая Сапрыкину уцелевший угловатый сосуд с черной этикеткой. – Держи и заткнись.

Взяв в руку бутылку, Сапрыкин на несколько секунд задержал на ней взгляд.

– Только не говори, что это настоящий «Джек Дэниелс», – проворчал Евгений.

– Это самый настоящий «Джек Дэниелс». А в чем дело? Это первоклассный виски с хорошей выдержкой и отлично подойдет для дезинфекции. Разве нет?

– Да, – крякнул майор, и, ловко откупорив бутылку, сразу же сделал затяжной глоток.

– Какого хрена ты делаешь?! – закричал Джонсон.

– Я просто никогда его не пробовал, – невозмутимо отозвался Сапрыкин и протянул бутылку Карлу. – Эй, ковбой, держи. Антонио сделал уколы. Досчитай до сорока и влей в обе раны немного виски. Затем в эту, сквозную, засыпь порошок из того пакета… Нет, не из белого. Из синего. Да…

– Ясно, – кивнул шериф.

– Так, Рон, ты взял осветительную ракету?

– Конечно…

Сапрыкин вдруг уставился на правое бедро Джонсона:

– Черт подери, так вот почему ты упал?! Ты же ранен!

– Это просто царапина, Юджин! Сосредоточься!

– Это сейчас, наверху тебя подстрелили?!

– Меня не подстрелили, Юджин! Пуля просто порвала штанину и слегка поцарапала кожу! Давай уже сосредоточимся на Мише, окей?!

– Надо подождать минуту, пока укол подействует. Иначе сердце может не выдержать, когда мы будем извлекать пулю. Оля, вон в том свертке игла и специальная нить. Смочи их в алкоголе. Этим я зашью раны. Рон, идем к двери, если можешь идти. Не будем попусту тратить эту минуту.

Они подошли к двери, и Сапрыкин заметил, что американец слегка прихрамывал. Видимо, все-таки не просто царапина. Но сейчас действительно необходимо было сосредоточиться на другом. Он осторожно приоткрыл дверь и в лицо тут же стали биться капли дождя.

– Надо дать вашим людям хоть какое-то преимущество! – сказал Евгений.

– Ты хочешь запустить ракету и осветить эту местность?

– Верно, приятель.

– Это сработает? В такой ливень?

– Джонсон, это русская ракета. Они летают в любую погоду. Единственное, ветер может ее унести. Но несколько секунд света у ваших точно будет. Только надо как-то предупредить их, чтоб они не пропустили момент и были готовы.

– В тех руинах закрепилась небольшая группа, которая прикрывала меня и Карла.

– Есть какое-нибудь слово, которое вызовет у американца ассоциацию с ярким фейерверком, Рон?

Джонсон на мгновение задумался.

– Давай, большой парень, думай скорее. Время идет. У русских это Девятое мая.

– Тогда у нас День независимости, – кивнул Джонсон. – Да. Четвертое июля.

– Отлично. Кричи своим.

Рон сложил ладони рупором у рта, сделал глубокий вдох и заорал:

– Внимание! Это Рон Джонсон! Сейчас будет четвертое июля! Внимание! Сейчас будет четвертое июля!

Сапрыкин вытянул руку, сжимающую цилиндр с ракетой, и другой рукой ухватился за шнур.

– Эй, Рон, а у тебя есть еще «Джек Дэниелс»?

– Та бутылка последняя, Юджин.

– Проклятье! – зло выкрикнул майор и резко рванул шнур.

Вырвавшись на волю, осветительная ракета устремилась в обезумевшее, охваченное бурей штормовое небо, освещая поселение Нью Хоуп.

Тяжелые ботинки с высоким берцем медленно наступали на влажную после ночной бури траву. Она странно шелестела в заполонившем все вокруг утреннем густом тумане, вызывая настороженность. Командир отряда внимательно осматривал местность, насколько позволял этот туман. Останки людей… его людей, двоих местных и огромного медведя он разглядел хорошо. Подчиненные внимательно осматривали окрестности. Некоторые из них осматривали тела. Другие быстрыми темпами наполняли песком с берега мешки и тут же, на старой дороге, возводили из них укрепления. Все были заняты выполнением его команд. Первыми освободились те, кто осматривал мясо мертвецов и медведя. Они доложили, что оно уже испортилось и не пригодно в пищу. Это обидно. Так много и все пропало…

Командир разделил освободившихся людей. Кому-то поручил помогать возводить укрепления, а кому-то поручил помочь тем, кто блуждал в тумане, осматривая окрестности. Те бросились самозабвенно выполнять его команды. Командир был уже не молод и очень строг. Никто не хотел, чтоб этот командир полакомился его ногой за ослушание.

Лицо этого высокого, плечистого каннибала было настолько покрыто шрамами, заработанными в многочисленных стычках и боях, что ему не нужно было никаких декоративных «узоров», чтоб всем своим обликом давать понять, что он один из сынов Великих Поводырей, сошедших на берег из чрева кочующего по миру корабля-государства этих Поводырей, с названием «Новый порядок».

Он еще раз хмуро осмотрел тела. Разочарование было велико. Они потеряли на этом берегу непростительно много людей. Но сегодня все должно измениться. Сегодня живущее здесь «мясо» должно ощутить всю силу «Нового порядка».

Он рывком сорвал с висящей на шее металлической цепи человеческое вяленое ухо, пропитанное острыми специями и уксусом. Непропорционально большие, ровные зубы из нержавеющей стали с хрустом впились в это лакомство. Взгляд двух каннибальских глаз, один из которых был практически полностью белым, с маленькой черной точкой зрачка в этой белизне, блуждал по траве и останкам людей и вдруг остановился на чем-то, чему здесь совсем не место.

Каннибал перестал жевать и присел на корточки. Осторожно отодвинул рукой поникшие под тяжестью влаги травинки и увидел кубик Рубика. Яркий, броский и такой давно забытый. Командир вдруг улыбнулся. Это был не злобный оскал и не улыбка плотоядного нелюдя. Это улыбка человека, почувствовавшего такую нетипичную для них человеческую ностальгию. Наверное, когда-то давно, в другом мире и другой жизни, когда он был еще совсем молод, этот каннибал обладал подобным предметом. Он бережно взял кубик в руки и выпрямился. Какое-то время смотрел на него, продолжая давать волю пробившейся из еще человеческого прошлого улыбке. Затем провернул одну грань, вспоминая то, как это делал когда-то…