Ямки на щечках стали нежно-розового цвета.

— А ты меня?

Я ответила шепотом:

— Мне кажется, да.

И удивилась: как же люди слышат то, что хотят слышать. Нескрытый в моем голосе смех, не равнодушную интонацию, а только одно слово:«да».

Стас обнял меня почти отечески.

— Девочка моя…

Я не стала настаивать на его признании. Пусть немножкопочувствует свое превосходство. Пусть побудет мужчиной.

Позвонил Рома.

— У тебя все нормально?

Я уютно сидела на коленях у Стаса.

— В общем, да. Но мне надо с тобой поговорить. Я хочутебе кое-что рассказать…

— Я через три дня буду в Москве, поговорим.

— Ты позвонишь?

— Да. Как Артем? Звонил?

— Да. Все нормально. Ром…

— Я спешу, Никита. Пока.

То, что я сказала Стасу в следующую минуту, было от чистогосердца.

— Я ведь вправду за тебя замуж выйду.

— Я знаю.

Я опять уехала утром. Пока Стас спал. Я даже хотела пойти накухню, поесть квашеной капусты. Я люблю заводить традиции. Но всю капусту съеливчера.

Если уж я смирилась с тем, что когда-нибудь непременно умру,то почему бы мне не смириться с тем, что Рома меня бросил? Просто нужно принятьэто как неизбежное.

Глупо плакать из-за того, что все мы умрем.

А значит, еще глупее — из-за того, что меня бросил муж.

Когда стадо баранов ведут на живодерню, они ведь тоже,наверное, пока в дороге, занимаются своими проблемами; выясняют, кто сильней,делят овец… Бедняги. А разве это имеет какое-то значение?

Я стояла у себя в гардеробной. Перед зеркалом. Мы собиралисьпообедать на «Веранде».

Я взяла черную юбку. Положила обратно.

Надо молодиться. Я сняла с себя все бриллианты.

Неплохо.

Мы решили, что «Веранда» надоела, и поехали в «Red Bar» наКутузовском.

Анжела рассказывала про свою подругу, которая собирает совсех знакомых деньги, чтобы передать их жертвам Беслана.

— Я не верю, что она их передаст, — говорилаАнжела.

— Почему? Нормальная благотворительность, этим сейчасвсе занимаются. Я бы и сама передала деньги. Там такой ужас, в Беслане. —Катя развела в огромном бокале пиво со спрайтом, попробовала, добавила ещепива.

— Да потому что! — возмущалась Анжела. — Я бытоже передала! А она — нет. Ни налоги не спишешь, ни в прессу не попадешь!Значит, зачем ей это? Только чтобы себе деньги забрать.

— Вот гадина, — подтвердила я.

— Вот-вот, — обрадовалась Анжела, — гадина!Вон Никита все время игрушки Артема в детский дом отвозила…

— С водителем отправляла, — поправила я. — Иодежду тоже…

— Девочки, у меня одежды — полно… — задумалась Катя.

— А ты в комиссионный отнеси. У меня одна знакомаярассказывала, комиссионный называется «Мечта». Покупаешь Doice&Gabbana за$5000, а туда за двести отдаешь. А если пять костюмов, то уже тысячуполучишь. — Анжела прикидывала в голове, сколько будет, если отнести в«Мечту» десять костюмов.

— Неплохо, — согласилась я.

— Конечно, две-три тысячи в месяц можно иметь. Плохо,что ли? Пошла в «Soho», себе новое платье купила, — Анжела заказалабутылку вина, — и в некотором роде благотворительность: студенткикакие-нибудь мечтают в именных вещах ходить.

В «Red Bar» огромные окна. Из них видны огни Кутузовскогопроспекта. Как будто на самолете приземляешься. Ночью.

Я люблю смотреть на город сверху. Некоторым нравитсяразличать дороги, дома… Или телевизионную башню. А мне нравится представлятьлюдей, которые строили этот город тысячи лет назад. Я не вижу, во что ониодеты, не различаю их лиц… Но их морщины и их улыбки, их мозоли и их мечтывитают над городом, концентрируются в воздухе и наполняют своей энергетикой этипостройки, эти дороги и эту телевизионную башню. И меня. И моих подруг.

В дверях появилась Олеся.

И Олесю.

— Кто Олеське сказал, что мы здесь? — прошипелаКатя, приветливо улыбаясь нашей приятельнице.

— Я. — Я вздохнула. Не люблю врать по мелочам.

— Девочки, привет! — Олеся была в длинной шубе,хотя снег еще не выпал. — Бедная Катечка!

Катя закатила глаза.

— Мне никогда не нравился Антон, — сообщила Олеся,усаживаясь.

— Ты ему тоже, — ответила Катя не очень вежливо, ия подумала, что напрасно не соврала Олесе.

— И у Никиты проблемы тоже, — продолжала Олеся, ия уже точно знала, что лучше бы я соврала. — Анжел, а у тебя что?

— У меня, Олеська, — любовь. Но ты нам лучше просебя расскажи. — Анжела закурила сигарету.

— Ты же антиникотиновый пластырь наклеила, —удивилась я.

— Ага, — кивнула Анжела, — просто заставляюсебя курить. Вообще не хочется. Еле-еле до половины докуриваю…

Она с отвращением потушила Vogue с ментолом.

— У меня тут такой жених был! — сообщила Олеся,заказывая виски со льдом. — Депутат. Богатый, не старый! В меня влюбился спервого взгляда!

— Как фамилия? — поинтересовалась Катя.

Олеся задумалась:

— Попозже сама вспомню, скажу.

— И что? — немного ревниво спросила Анжела.

— Ничего. Я даже телефон не оставила. У него женабеременная, на девятом месяце. Двойня.

— Так она же скоро родит! — не унималась Анжела.

Олеся пожала плечами:

— Да ну, женатый… Вы знаете, девочки, он без соткитысяч долларов из дома не выходит!

— Ну, — воодушевилась Анжела, — он же безсотки не выходит, а не без жены! Олесь, ты что, с ума сошла?

— Не знаю. — Видно было, что Олеся провела не одинчас в размышлении на тему депутата. — Ну все равно, как я теперь егоискать буду?

— С металлоискателем! — засмеялась Катя, и мы всеее поддержали. Кроме Олеси.

— Девочки, я мужа своего люблю, — обиделась Олеся.

— Тогда да… — согласилась я.

— Кать, позвони Антону, пусть «номер первый»привезет, — попросила Анжела, — а то, я чувствую, здесь долго невысижу. А у меня Денис еще два часа на футболе будет.

— У него нет. Я с ним разговаривала. Он на спортпоехал.

— На какой спорт? — удивилась я. И обрадовалась. Яначала считать дни, проведенные без кокса. Как когда сидишь на кефире. Одиндень получилось, два дня, три, зашла соседка с тортиком.