По просьбе Ирана было созвано экстренное заседание Совета Безопасности ООН для обсуждения одного вопроса: об уничтожении иранского пассажирского авиалайнера с 298 пассажирами и членами экипажа на борту ракетами, выпущенными с американского военного корабля в Персидском заливе.

Вскоре после начала закрытых слушаний в комитете палаты представителей по делам вооруженных сил США, на которых давали показания пентагоновские чины, выявились многочисленные противоречия в сообщаемых ими сведениях. Скептически, а то и с недоверием восприняли многие конгрессмены утверждения о «случайности» катастрофы. Они недоумевали, каким образом крейсер «Винсеннес», оснащенный самой совершенной из имеющихся в американских арсеналах электронной системой слежения и определения целей «Иджис», «спутал» огромный гражданский аэробус с боевым самолетом F-14, размеры которого в 3 раза меньше. «Нам говорили, что система «Иджис» самая великолепная в мире и такого просто не может произойти!» — возмущенно заявила член палаты представителей Патриция Шроудер.

Пентагоновские генералы в конце концов признали, что авиалайнер не только не отклонялся от положенного маршрута, но в момент, когда по нему выпустили ракеты, шел почти прямо по центру «воздушного коридора шириной 20 км, установленного для гражданских самолетов между Бендер-Аббасом и Дубаи».

Но, несмотря на все это, администрация США добилась, чего хотела: слушания в конгрессе фактически зашли в тупик. «Дебаты вокруг инцидента с иранским авиалайнером погрязли в технических деталях», — подвел итог лидер демократического большинства в сенате Роберт Бэрд.

Пытаясь побыстрее замять скандал, Белый дом объявил, что намеревается выплатить компенсацию семьям погибших пассажиров и членов экипажа.

В конце концов всю вину за трагедию в Персидском заливе американцы окончательно возложили на Иран. Результаты широкомасштабной пропаганды не заставили себя ждать. «Большинство американцев верят, что действия крейсера «Винсеннес», сбившего иранский пассажирский самолет, оправданны», — подвела итог «Вашингтон пост», отмечая, что так считают 71 процент участников общенационального опроса, проведенного газетой совместно с телекомпанией Эй-Би-Си; 74 процента опрошенных заявили, что в «случившемся в большей степени виноват Иран». Противоположного мнения придерживались соответственно 24 и 14 процентов американцев.

Дочитав и немного поразмыслив Степной, набрал по внутреннему телефону Соболева и спросил:

— И что ты про все это думаешь?

— Извини, Юра, я готовлюсь к заседанию Координационного центра по САИ. Поговорим позже.

Глава 22

18 июля 1988 года (понедельник) — 12.30. Москва, КГБ СССР

По понедельникам, впрочем, как и по пятницам начальник 6 Управления КГБ СССР генерал-лейтенант Туманов любил устраивать, как он это называл «большие рабочие совещания» («БРС»), которые длились никак не меньше двух часов. Иногда после таких «БРС» генерал просил кого-нибудь задержаться, и подчиненные знали, что это ничего хорошего для приглашенного не предвещает. «Задержанный» выходил от генерала не скоро и имел достаточно «бледный вид». В этот раз Туманов попросил остаться полковника Соболева. Когда сочувствующие последнему покинули кабинет генерал вызвал секретаря попросил принести чая и пересев к журнальному столику жестом попросил полковника последовать за ним.

— Ты знаешь, Андрей Иванович, нравишься ты мне, как хороший работник, руководитель, профессионал. Думаю, ты достаточно умный, чтобы понимать, что я тут у вас человек временный. Задержался правда немного более, чем планировал, но все равно скоро вернусь в аппарат ЦК КПСС. Мое место займет кто-то из замов, а вот на место первого заместителя 6 Управления я думаю предложить твою кандидатуру. Как ты на это смотришь?

В это время секретарь принесла чай и начала ухаживать за офицерами, накрывая журнальный столик, чем воспользовался Соболев, взяв паузу. Когда женщина вышла полковник ответил:

— Спасибо за доверие, товарищ генерал, но мне кажется, что я на своем месте. Мне нравится моя работа, потому что она связана с оперативной работой, а выше уже политика…

— Ты, полковник не понял. Я предлагаю тебе свое покровительство, которое поможет тебе сделать карьеру вплоть до генерала.

— Извините, но я придерживаюсь принципа, изложенного еще в прошлом веке в гениальном произведении статского советника Александра Сергеевича Грибоедова, «минуй нас пуще всех печалей…»

— Можешь не продолжать. Я тебя понял. А теперь ты послушай и пойми меня. Мне обещают хорошую должность в Комитете партийного контроля ЦК КПСС. Ты знаешь, что такое КПК? Нет, ты даже не представляешь, что это такое. Это райское место. И я не могу эту возможность упустить. Но для этого мне надо, чтобы этот треклятый САИ прошел без сучка, без задоринки. Ты это понимаешь?

Полковник молча кивнул.

— А ты со своим заместителем, по моим сведениям, там что-то мутишь?

— Никак нет, товарищ генерал. Работа идет согласно утвержденного плана операции «Паритет».

— Брось «ваньку валять», полковник. Я не пугаю, а предупреждаю. Если что-то пойдет не так вы оба не просто вылетите из Комитета, вы, что еще страшнее вылетите из партии. А с таким «волчьим билетом» вас потом даже в дворники не возьмут. Ты это понимаешь?

После такой тирады генерала Соболев встал и четко ответил:

— Так точно, товарищ генерал! Разрешите идти?

— Идите, полковник, но помните, что я вам сказал. Очень жаль, что вы меня не захотели услышать, но зная вас надеюсь наш разговор не выйдет за пределы этого кабинета. И не дай вам бог…

— Есть! — отрапортовал полковник, по-строевому развернулся и вышел из кабинета.

21 июля 1988 года (четверг) — 09.30. Лэнгли, ЦРУ США

— Как ты провел ночь, Джон? — вместо приветствия спросил Эспозито у появившегося в его кабинете оперативника.

— Французы не рекомендуют говорить «хорошо», так как это означает — развлекался всю ночь.

— У тебя роман с француженкой? Жаль, но придется его прервать. Ты уже доработал с аналитиками план операции?

— Я тебе уже говорил мне не нравится эта операция.

— В твоих силах все изменить на месте. Для меня главное, чтобы ты сорвал САИ, а не как ты это сделаешь.

— А если что-то пойдет не так? — спросил оперативник уже догадавшийся, что Эспозито будет убеждать его принять участие в плане «Б».

— Сделай все как ты умеешь, и я уверен все будет хорошо.

— А если все-таки ваш план не сработает?

— Как это не сработает?

— Ну, русские могут не испугаться разоблачения противозаконных действий своего КГБ, оправдывая этот инцидент самоуправством местного отделения…

— Думаю нам с тобою следует выпить, — сказал начальник ОСО, доставая из бара бутылку виски и два бокала. Не хуже заправского бармена налив себе и обслужив подчиненного, Эспозито, отпил большой глоток и повторил вопрос Милнера:

— Ты спрашиваешь, что будет если наш план не сработает? — И придав своему лицу безмятежное выражение, спокойно сказал: — Мы перейдем к плану «Б».

— Что еще за план «Б», ты мне ничего о нем не говорил? — поддержал