ничего не обломится. «Франкфуртер цайтунг» — долой. От этой дерьмовой газетенки все равно больше никакой пользы. В НБН[229] посажу парочку тертых пропагандистов. Пусть фильтруют и причесывают все новости. И теперь брошу все силы на антибольшевистское кино.

Театральную политику буду определять только я. Мучману придется подчиниться. И Розенбергу. Шпеер займется берлинским строительством. Д-р Липперт может провести свой закон о Берлине и стать обербургомистром.

Прогулка по снегу/Фюрер трогателен. Дарит меня полным доверием. Жалуется на Гесса, который омещанивает партию. Никакого вдохновения. Парламенты гауляйтеров ни к чему. Больше давать направление, меньше заниматься склоками. И либо никакого представительства — либо правильное, приличное, великодушное и элегантное. У Гесса на это нет чутья. Фюрер хочет больше заботиться о гауляйтерах.

30 января он хочет принять всех рейхсминистров в партию и наградить их золотым партийным значком. Потом это будет высший немецкий орден. Правильно.

О Бормане фюрер говорит с одобрением. Он энергичен и осмотрителен.

Наговорившись и устав, возвращаемся. Еще проблема критики. В перспективе ее нужно совсем ликвидировать. Должны быть только отчеты о событиях. Как в политике. Дураки не могут критиковать умных. Если человек что-то может, пусть проявляет свои способности не в критике, а в работе.

Пора. Прощаемся с фюрером очень сердечно и доверительно. Он очень расположен к нам с Магдой. Провожает нас вниз к машине и еще долго машет нам вслед.

Едем в Берлин с фрау Брандт. Вся берлинская пресса пишет о визите Чиано. Это она хорошо делает. Я работаю с Ханке, использую результаты своего визита, читаю, пишу, диктую. Работы накопилась гора.

По дороге в поезд садится Аман, чтобы обговорить со мной закон о прессе. У меня есть несколько отдельных поправок, которые стабилизируют власть министерства. В остальном мы едины. Надеюсь, в декабре закон будет готов. Продаю Аману свои дневники. Опубликовать через 20 лет после моей смерти. 250 000 марок сразу и по 100 000 марок ежегодно. Это очень щедро. Мы с Магдой счастливы. Аман сделал хорошее капиталовложение…

13 апреля 1937 (вт[орник])

Вчера: целый день неприятности, огорчения и работа.

Зарубежная пресса твердит о прокламации пресловутой «партии свободы». Всё как по команде. Наверняка еврейская выдумка. Эта прокламация нигде неизвестна.

Фюрер еще не решил, можно ли Людендорфу клеить плакаты. Ему, вероятно, будет неловко. Я бы запретил без разговоров.

Подбираю несколько расторопных журналистов, чтобы как можно скорее получить материал из Кобленца. Попы удивятся. Процесс Россена вскрывает сотрудничество чернорясых с коммуной. Par nobile fratrum[230].

Велю взять под наблюдение кабаре комиков. Там отпускают антигосударственные шутки. Этого терпеть нельзя. Пусть эти снобы шутят сами над собой. У них к тому достаточно поводов. Тут великодушным быть нельзя. Это сентиментальность. К сожалению, Магда в воскресенье как раз ходила в это кабаре с Хелльдорфами. Только этого мне не хватало. Я чуть не взорвался от ярости. Магда делает одни глупости.

Кадровые и киношные вопросы с Функом. На «Уфа» я скоро назначу новый наблюдательный совет. Ханке тоже постоянно задает мне вопросы о кино. Пора новому человеку занять место главного кинодраматурга рейха. От Ниренца толку нет.

Диктовал речь к дню рождения фюрера. Думаю, получилось очень хорошо…

Геринг очень резко отзывается о Розенберге. Он твердолобый теоретик и портит нам всю обедню. Если его послушать, немецкого театра уже не было бы, только культ, тинг, миф и прочая чепуха.

Гесс подарил Бломбергу портрет Блюхера. Теперь выясняется, что Блюхер на нем изображен в масонском облачении, а сам портрет конфискован у какой-то ложи. Неприятное дело!

Геринг хочет съездить в Италию, чтобы заручиться сотрудничеством по 4-летнему плану. Этот план доставляет ему много труда и хлопот. У всех у нас слишком много дел. Порой просто руки опускаются. Мы с Герингом сейчас очень хорошо понимаем друг друга.

Дома читал и правил. Вальтер Гранцов, по словам Дарре, интриговал против него. На этом он наверняка сломает себе шею. Добрый, славный Вальтер! Женщины — наше несчастье!

С трудом вырываюсь в Богензее. Все время что-то мешает. Наконец добрался. Погода великолепная. Снаружи строятся мостик и терраса. Будет очень красиво. Только потребует времени.

Работы полно. Уделил немного времени чтению и музыке. Фюрер еще в Годесберге. Остаюсь за городом. Рано пошел спать. Сегодня был тяжелый рабочий день.

14 апреля 1937 (ср[еда])

…Наше министерство берет съезды полностью в свои руки. Г-н Кноте едет в Париж на все время Парижской всемирной выставки, чтобы отстаивать нашу позицию.

Все гадают: кто получит литературную премию 1 мая. Если не найду ничего лучше, то Мёллер за «Франкенбургскую игру в кости».

У Функа масса безделушек. Мы сейчас покупаем пару прекрасных картин, Дефреггера и Шпицвега. Я найду им хорошее применение.

Беседа с фон Демандовски. Он производит хорошее впечатление. Пусть будет преемником Ниренца в качестве главного кинодраматурга рейха. Думаю, это хорошая замена.

У проф. Циглера трудности с Домом немецкого искусства. Ему следует быть настойчивее и добиваться своего. Я ему малость вправлю мозги. В Мюнхене прежде всего надо уметь орудовать локтями.

Фрау фон Калькройт закончила мой бюст. Получился превосходно. Она чрезвычайно рада.

Гласмайер и Криглер рассказывают мне о своей работе по очистке радио. Хадамовски устроил там настоящий бардак. Но Гласмайер взялся за дело с воодушевлением и, думаю, справится. Во всяком случае, он действует не церемонясь, и это главное. Радио стало настоящим гнездом кумовства и семейственности. Теперь это прекратится.

Шмелинг рассказывает о своих проблемах в Америке. Брэддок трус и все время ищет новые отговорки. Советую Шмелингу вывести его на чистую воду в открытом письме, которое должно быть очень искусно составлено. Это наверняка подействует.

Рандольф описывает положение в Англии. Все против нас. Риббентроп ведет себя психологически не всегда верно. Ему нужно больше обращать внимание на врагов Германии. И поменьше говорить, побольше делать. У Рандольфа с ним сложились хорошие отношения. Он попытается повлиять на него в этом смысле.

Дома еще немного поработал. Хотя теплое весеннее солнце соблазняет гулять и бить баклуши. Диктовал речь к 4-й ежегодной выставке. Она будет очень хорошей.

С детьми в саду играл в «дочки-матери» и в «гости». У обеих просто безудержная фантазия. Хельга особенно неистощима, придумывая новые понятия и образы.

Работал, правил. Фюрер вернулся из Рейнланда. Иду к нему на ужин. Он очень мил, полон впечатлений и планов. Рассказываю ему последние новости. Потом мы уточняем все детали насчет 1 мая. Смотрим плохой американский фильм.

Еще долгие дебаты по церковному вопросу. Мы прикончим попов процессами и экономическим давлением. Я велел экспроприировать все типографии, печатавшие послание