Затем двинул заводного, на котором ехал, по бокам, добавив хода — надо было с Бернардо и Вольдемаром, едущим во главе, обсудить план атаки на Луз. И сеньорам мой план не понравится. Ой, точно говорю, сейчас сквернословить начнут! Но надо продавить на авторитете. Ибо получится, что тащились зря — ускользнут ироды, и поминай как их звали. Не хватало ещё чтобы надо мной всё королевство смеялось.

Евротур продолжался. И перед нами раскрыл объятия Лунный Свет. Нет, это было не детективное агенстство, и Брюса Вылеза тут не было. И со словом «халтура» это название ничего общего не имело (ага, сам офигел, что в англицом «лунный свет», оказывается, «халтура», «плохо/криво сделанная работа». Спасибо ребятам из ДАЛС, открыл глаза). Это был всего лишь очередной город, не самый большой в этой стране, но зато прекрасно укреплённый, ибо защищал подступы с юго-востока другого города, огромной и людной Картагены. Она же Картахена, Карфагена. Столица местной Карфагеники, город номер два королевства, куда стекались все товары и рабочие всей западной части страны. Опираясь на Карфагенику, условно первые поселенцы (уже не первые, так как более пятисот лет прошло и люди шибко расселились по северу континента, где нет степей и эльфийских кущ), начали движение на юг, используя город, как плацдарм. А значит в нём изначально были заложены мощные мастерские по производству оружия, доспехов, сёдел, пик, копий, луков. А после добавились канаты и ткани — Бернардо просветил, что лён тут всё-таки есть. Называется местным иберийским словом, но по описанию вроде соответствует нашему, хотя тут память попаданца спасовала и термин не обернула. А также в город стекались мастера по камню — строить крепости и редуты, которые и построили и сам город, и всё вокруг до самой Мериды. Люди ушли дальше, но промышленная база в тылу осталась, наоборот, стала ещё более мощной и разносторонне направленной — массово появился «мирняк», а «мирняк» хочет не просто кушать и одеваться в железо; у «мирняка» иной уровень запросов и ассортимент потребностей. И кому, как не промышленному уже сложившемуся кластеру эти потребности удовлетворять?

Но сеть опорных крепостей здесь осталась, ибо люди не забыли, как выглядят орки и для чего тут всё строилось. Однако, на что лично я уповал, это то, что именно сюда, в эти украины степного царства, степняки не заходили уже лет двести пятьдесят как. Ибо как уже говорил, устье Белой это болота, разделяющие основные степные кочевья, основное море, где живут орки, и небольшую степную зону между устьями Рио-Гранде и Рио-Бланко, где кочуют неудачники, выгнанные на периферию их мира. А неудачники не могут организовать мощного набега, ибо нет сил (были бы силы — жили бы в основных кочевьях). И находящиеся по эту сторону Белой герцогства Алькантара и Мерида, как и далёкая Таррагона, не испытывают такого давления на свои владения, как моё Пуэбло. И во время набегов оркам есть что пограбить в более южных широтах — до лежащей в лесостепной зоне Карфагеники они просто не доходят.

А потому служба на стенах и воротах тут наверняка ведётся спустя рукава. И даже близость гражданской войны не повод для усиления — война ещё нескоро. Я честно надеялся на безалаберность местных вояк, делал ставку только на неё, и если прогадаю — подставлю всех, кто поехал сюда со мной.

Впрочем, в очередной раз ставки сделаны — ставок нет. Не представляете, чего мне стоило убедить Бернардо, Клавдия и Вольдемара в необходимости реализации именно этого плана.

— Ричи, не как твой сотник, а как наставник, как друг твоего отца, да в конце концов, как человек, столько лет занимался твоей безопасностью, я не могу тебя отпустить на эту авантюру! — расхаживал Вольдемар у ручья, куда я отозвал всех на последнем привале, взад и вперёд. — Я обещал Харальду, что позабочусь о тебе. А это — форменное самоубийство.

— Дядька Вольдемар, я сейчас не о том, что ты не можешь мне указывать, так как я — уже граф, а не безусый мучачо. Вольдемар, ты заботился обо мне долгие годы. Научил всему, что знал. И прекрасно справился. Я ПОМНЮ это, — выделил я это слово. — И ценю. Но знаешь, не уподобляйся назойливой квочке. Птенец вылупился и оперился, встал на крыло. Отпусти его. Я знаю, что делаю, понимаю риски. Отпусти меня, Вольдемар. Вот отсюда, — прижал я ладонь к сердцу. — Дай мне лететь самостоятельно.

Тяжёлый вздох старого воина, и кивок.

— Хорошо. Но всё же, это форменное самоубийство.

— Под степняками живём. Вся наша жизнь — форменное самоубийство, — с улыбкой парировал я.

И не поспоришь.

А после того, как я задавил Тихую Смерть, Бернардо смог парировать нападки своего «дядьки», то бишь наставника, приставленного отцом контролировать деяния отпрыска, и составил мне компанию.

— Ричи, ты объявил поход против них, — пояснил он, когда мы отошли. — Я еду с тобой, но я не декларировал на всю страну про сортирную яму. Меня, если что, они не тронут. Тем более они — люди герцога Картагены, а тот наш давний семейный друг и партнёр. Поехали.

В общем, мы выдвинулись, оставив войско в часе пути за спиной. С нами было по десятку личной стражи, и отдельно следом двинулся отряд «незнакомых нам» наёмников человек в двадцать, которые должны будут въехать в город с северо-запада, с противоположной стороны, и независимо от нас поселиться или в той же таверне, или около. У них будет своя миссия, и пересекаться с нами им запрещено.

Бернардо пришлось наскоро переодеть, позаимствовав для этого шмот у наших воинов с бору по сосенке.

— Рикардо, ты уверен, что нужно идти в ЭТОМ? — кривился герцогёныш. Я был непреклонен.

— Конечно. Ты — сын нищего барона с Севера. У тебя только меч и кольчуга. С какого ты выряжен, как наследник герцога Бетиса? Это палево, брат. Давай, надо соответствовать образу.

— Спасибо, что не рубище! — фыркнул он.

— Надо будет для образа — и рубище наденешь.

Гвардия его тоже переоделась, но у парней была одежда «попроще». Воины народ запасливый.

— И вообще, чтобы судить о богатстве мужчины, — изрёк я умную мысль из своего мира, — нужно смотреть не на него, а на его женщину.

— Золотые слова! — хохотнул мудрый убелённый сединами наставник Берни, присутствоваший во время переодеваний. Палатку мы не ставили, просто отошли подальше от лагеря. — Ричи, а про женщин что скажешь? По ним что и как можно судить?

Если вы не поняли, я в этом мире играю роль клоуна. Эдакий Зелинский своего времени/мира. Повелитель, постоянно устраивающий развлекательные шоу.

— Про женщин… — Я картинно задумался. — А чтобы понять, хорошо ли женщина сосёт, надо смотреть не на неё, а на её мужчину.

Взрыв хохота. Да уж, от роли клоуна теперь не отмыться.

— А это что за epidersiya? — кивнул я на богатство, хранимое в этой кладовой. Войско отдыхало, с утра в поход, а Ингрид приспичило начать обходить владения, и чтобы я составил ей компанию. То ли хвастается, то ли отчитывается, раз я приложил руку к её баронованию…Слово-то какое. То должен дескать посмотреть и восхититься. Ибо это добыча, а добыча — святое понятие.