— Чего благородные сеньоры изволят? Комнаты? Конюшня? Ужин?

— Шесть… Комнат, — взял на себя переговоры Бернардо. — И да, конюшня, ужин и овса на завтра в дорогу. — Коротышке в берете в руку перекочевала стоассовая монета.

— Конечно, сеньоры. Ужин нужно будет оплатить отдельно, как и овёс, но за комнаты можете рассчитаться прямо сейчас.

Я отстранился от диалога, предоставляя Бетису вести дело самому, и медленно, вразвалочку, прошёлся по помещению. Люди… Да, люди. И все разные. Были тут, на мой взгляд, местные, горожане, пришедшие, видимо, за культурной программой — в хорошей таверне должны играть хорошие музыканты. А значит сюда можно сводить красивую женщину, если хочешь, чтобы она вечером дала. В хорошей таверне можно обмыть сделку — в самом углу, сдвинув два стола, сидели и квасили, громко что-то обсуждая, ремесленники, и чуйка кричала, что местные — уж больно вольготно себя чувствовали. Проезжие купцы чинно ужинали, кто-то тесной компанией, кто-то сбившись в большую группу. Дамы, мама с дочкой, баронессы, не меньше, также сидели отдельно. И… Наёмники. Наглые вооружённые люди, которые, однако, вели себя тихо. Что на самом деле странно, благородный это танк, который знает, что ему ничего не будет, его все боятся, если только не перейдёт дорогу другому благородному танку. Это как братки из девяностых — не могут они сидеть тихо: им и побуянить надо, и караоке проорать, и «Владимирский централ» пару раз у лабуха заказать. Рыцари — то же психотип. Но эти сидели тихо. А значит они и есть «Псы Гримо» — дрессированные волки, знающие себе цену и понимающие, что конкретно их ремесло требует тишину, оную тишину всемерно соблюдающие.

— Ромарио! — бросила в спину Наташа. — Всё в порядке?

Обернулся. Улыбнулся ей.

— Да. Пошли, узнаем, как тут что?

Справа от меня шёл Лавр, не думая оставлять одного. Так втроём мы и дошли до столика убивцев.

— Приветствую, благородные сеньоры, — уважительно склонил я голову. — Меня зовут Ромарио Валуа, баронет с Севера. Еду на фронтиры по поручению отца, дабы заслужить наследство. К вашим услугам!

— Привет тебе, баронет Валуа, — после длительной оценивающей паузы, тщательно меня просветив во всех спектрах, произнёс сорокалетний сухощавый благородный с суровым лицом, которого, однако, я мысленно не назвал лидером компании. Авторитетом, опытным, но не самым главным. «Боцман» — пронеслось в голове. — И какой у тебя к нам вопрос?

— Какая обстановка сейчас на фронтирах, и какой лучше выбрать для службы в этом году? — играл роль по нотам я. Вопрос для «туристов», особенно юных, непраздный.

Террористы переглянулись. Проезжий баронет принял их за тех, кто отслужил контракт на границе и двинул на север, поискать счастья в грядущей заварухе. Нормально, годная легенда. Послать меня сейчас для них — расписаться в том, что они не оттуда. Тогда ведь возникнет вопрос, а откуда? А вопрос этот лучше вслух не задавать. Даже случайно проезжающему мимо баронету.

— Присаживайся, баронет, — произнёс другой человечище, тоже сухой, но при этом жилистый мужик лет сорока пяти, обильно убелённый сединой. А вот этого я определил как главного. Кивнул на место напротив себя. — Но на сухую такие разговоры не ведутся.

— Рома, мы переодеться и спустимся. Ждём тебя. — Наташа потянула за рукав начавшего упираться, но в итоге сдавшегося с тяжёлым вздохом Лавра.

— Насухую? — Я картинно замялся. — Какие проблемы? Эй, человек! — Поднял руку. — Вина мне и благородным сеньорам.

К нам подбежал пробегавший неподалёку (от другого столика) служка:

— Какого, благородный сеньор?

— Самого… Лучшего, — скрепя сердце и со вздохом выдавил я, как бы выдавая, что беден и экономлю каждый асс.

— Принеси то, что наливал вчера, — понял мои волнения и помог капитан, возможно, это и был тот самый Гримо.

— Понял, сеньор, — склонил голову служака.

— Вот так он и решил, — подводил я рассказ к концу, попивая не то, что отвратительное вино, но, скажем так, сильно не «Южную принцессу». — Если я хочу наследовать — должен доказать, что мужчина. Не в мелких стычках, а в настоящей войне против настоящего набега. По его стопам. Ибо «Каждый мужчина должен попробовать кровь степняка, иначе что ж он за мужчина!» — перекривил я несуществующего родителя, сатрапа-барона. — На самом деле я не боюсь, и готов к испытаниям, — как бы осёкшись, чтобы чего не подумали, сделал испуганные глаза, — просто… — Поёжился. — Всё равно страшно. Неизвестное страшит. Степняки… Про них в наших краях ходят легенды одна страшней другой. Падре говорит, что душа тех, кого съели исчадия ада, останется неприкаянной, господь никогда не заберёт её к себе. Но я всё равно готов испытать себя и защитить человечество.

Слушающие нас работники кинжала и стилета лишь усмехались рассказу наивного юноши с самого дальнего края Ойкумены, живущего в предгорьях Северных Гор, отделяющих королевство от ледяных арктических ветров этого мира.

— Гоните в шею такого падре, — задумчиво хмыкнул «боцман». — Если тебя убили — то убили. Плевать, съели тебя или нет, твоя душа уже принадлежит богу.

Я оказался прав, сухонький жилистый и являлся командиром отряда, а этот — его заместителем. Командир предпочитал молчать, предоставляя «боцману» решать говорильные вопросы. Вначале сверлил меня глазами, но после потерял к моей персоне интерес. Звали его не Гримо, а Себастьян, и был он из Вандалузии. И был он то ли пятым, то ли шестым капитаном отряда (по словам «боцмана»), а самому отряду уже более сотни лет, и почему он так называется — никто не помнит. Естественно, они — бравые вояки с девятого фронтира, а как же! Закончили контракт и подались на север, в Картагену — наёмничья звезда она такая, сродни цыганской.

Судя по суровому блеску в глазах, на фронтирах они воевали. Все или почти все. Это нормально, ведь личный путь до попадания в разбойники у парней каким-то да был, и сам отряд не всегда разбойничал. Я в тему с вопросом о фронтирах. И советы мне сейчас давали на самом деле дельные.

— …Так что лучше всего езжайте на второй, третий или двенадцатый фронтиры, — закончил мысль «боцман», позволив одному из своих людей рассказать о прелестях засадной тактики степняков, заманивающих в ловушку беспечный рыцарский отряд. — Там спокойнее.

— Я не хочу где спокойнее! — картинно вспылил я. — Я не боюсь боёв и крови!

— Ну и дурак! — а это резко, как гром, пригвоздил к стулу голос капитана. — Никто не сомневается в твоей храбрости и решимости драться, юноша. Но надо думать головой. В бою всегда нужно думать головой. И в первую очередь нужно думать о том, как на войне выжить. Ибо только выживя, ты сможешь догнать степняков и наподдать им. Если ты глупо сдохнешь в первые моменты набега — ты ничем не сможешь помочь человечеству.

Я ещё какое-то время картинно попыхтел, но пришёл к мысли, что капитан мудрый мужик, сбавил обороты, и понял, что настоящий баронет должен сейчас себя чувствовать неловко.

— Спасибо за науку, сеньоры. Учту. — Склонил голову, демонстрируя искреннюю благодарность. — А теперь позвольте переодеться с дороги. — Приподнялся, отставив полупустой кубок. — Скажите, тут будут играть что-то более весёлое? — Кивнул на существо, продолжающее терзать дудку-флейту.