Они остановились перед невзрачным магазинчиком. Прочитали объявление. Там было написано:

БОЛЬШАЯ РАСПРОДАЖА! ПОТОРОПИТЕСЬ! ТОЛЬКО СЕЙЧАС! БЫСТРЕЕ!

— На ум приходит слово «неестественно», — сказал Дэнни.

— «Волнующе», — сказала Конни, и, повернув ручку, открыла дверь.

Звякнул крошечный колокольчик, и они переступили порог лавки Моханадуса Мукхара.

— Наверное, это был не самый умный шаг, который мы когда-либо предпринимали, — тихо сказал Дэнни. Дверь за ними закрылась без чьей-либо помощи.

В магазине было прохладно и затхло, — странные ароматы преследовали друг друга.

Они внимательно осмотрелись. Магазин был забит всяким хламом. От пола до потолка, от стены до стены, на столах и в кучах, все было завалено странностями и безделушками. На полу громоздились друг на друге груды вещей; кучи вещей были прислонены к стенам. По проходу между стопками и нагромождениями вещей едва можно было пройти. Вещи всевозможных форм, размеров и цветов. Вещи. Они пытались выделить отдельные предметы из общей картины, но все, что они могли различить, — это хлам… хлам! Хлам, обломки и всякий хлам.

— Любопытные вещи, не правда ли? — Произнес чей-то голос.

Конни подпрыгнула от испуга и наступила Дэнни на ногу.

Мукхар стоял перед кучей барахла и различить его на этом фоне было трудно. 

— Мы увидели это ваше объявление, — сказала Конни.

Но Дэнни был более прямолинейным:

— Здесь стояло пустое такси, а мгновение спустя возник этот магазин. Как так вышло?

Маленький человечек отошел от груды вещей, и его маленькое морщинистое личико орехового цвета расплылось в улыбке:

— Счастливая случайность, дети мои. Возникла небольшая морщинка на ткани космоса — и вот я здесь, а на долго ли я не знаю. Но почему бы не заняться бизнесом, пока я здесь?

— Конечно, конечно — произнес Дэнни. Он посмотрел на Конни. Судя по выражению ее лица, она мало что соображала, впрочем, как и он сам.

— О! — воскликнула Конни и бросилась в один из боковых коридоров, уставленных антикварными вещицами. — Это прекрасно! Как раз то, что нам нужно для сервировочного столика. О, Дэнни, это мечта! Это будет абсолютно новый писк моды!

Дэнни подошел к ней, но в полумраке прохода между диковинками с трудом разглядел, что именно она держит в руках. Он вывел жену на свет возле двери. Это должно было быть что-то вроде лампа Аладдина.

Ну, возможно, это не лампа для освещения, а одно из древних, отвратительно пахнущих приспособлений для сжигания масла: длинный тонкий носик, корпус с круглым дном, широкая, расширяющаяся ручка.

Лампа была цвета зеленых водорослей, потемневшая. Ее древность не вызывала сомнений, ничто настолько испорченное временем не могло не быть подлинным:

— Какого черта тебе понадобилось от этого старья, Конни?

— Но, Дэнни, она так прекрасна. Ты только представь себе какой она станет великолепной, когда мы ее очистим.

Внезапно перед глазами Дэнни возникло  чудное видение:

 И он понял, что потерпел поражение… Конни, вероятно, была бы права. Вероятно, лампа будет очень красивой, если ее начистить и привести в должный вид.

— Сколько? — спросил он Мукхара. Он не хотел выглядеть заинтересованным; старые торговцы верблюдами были безжалостны в торгах, когда знали, что товар, о котором идет речь, очень желанный.

— Пятьдесят драхм, как? — В тоне старика слышался ехидный юмор. — По текущему обменному курсу, с учетом падения Османской империи, тридцать долларов.

Дэнни поджал губы:

— Положи это, Конни, и пошли отсюда.

Дэнни развернулся к двери и потянул жену за собой. Но она все еще сжимала лампу, и голос Мухара остановил их:

— Хорошо, благородный господин. Я вижу, вы опытный покупатель. Вы умеете торговаться. Но я не знаком с вашими долларами и странными местными обычаями, связанными с фастфудом, поскольку был здесь до этого всего один раз; и поскольку драхма меня больше устраивает, чем доллар, шекель — больше, чем цент, я перережу себе горло, вскрою оба запястья и предложу вам эту великолепную древность за… э-э-э… …двадцать долларов? — Его голос был ворчливым, в нем звучали удивление и надежда.

— Подлинный грабеж. — Прорычал Дэнни, снова отворачиваясь к двери.

— Пятнадцать! — Взвыл Мукхар. — И пусть всем вашим детям понадобятся корректирующие линзы, из-за слишком долгого сидения у телевизора!

— Пять. И пусть сто тысяч больных сифилисом верблюдов наблюют тебе в тарелку, — крикнул Дэнни через плечо.

— Неплохо, весьма впечатляюще, — сказал Мукхар.

— Спасибо, — сказал Дэнни, сдерживая улыбку и ожидая продолжения.

— Кровопийца! Прыщ на фундаменте порядочности! Граффити на вагоне метро жизни! Тринадцать — мое последнее предложение. Пусть боги и Bank of America закроют глаза на твою гнилую сущность! — В глазах старика был золотой блеск прирожденного торгаша, наконец-то, к счастью, оказавшегося в своей стихии.

— Шесть, и ни пенни больше, проклятый араб! И пусть какой-нибудь увесистый предмет упадет с огромной высоты и раздавит тебя до глубины души. — Конни уставилась на Дэнни с нескрываемым благоговением и восхищением.

— Одиннадцать! Одиннадцать долларов, сущие гроши,