в ментальных состояниях, которые включают проецирование себя в будущее. С другой стороны, если правильное объяснение поведения Сантино не предполагает заблаговременного планирования, то такое объяснение должно утверждать только то, что он реагирует на сигналы в текущей обстановке. Если нет доказательств того, что объяснение поведения Сантино требует как проецирования себя в будущее, так и реагирования на сигналы в окружающей среде, мы должны предпочесть дефляционную точку зрения. Именно на эту схему аргументации, похоже, опираются Робертс и Фини (2010), когда утверждают, что существует объяснение поведения Сантино, которое опирается только на контекстуальные подсказки и не предполагает никакого планирования на будущее.

Проблема с этой схемой аргументации заключается в том, что точно так же, как ее можно легко обобщить с вопросов, связанных с теорией разума, на вопросы, связанные с заблаговременным планированием, ее можно легко обобщить на любую ситуацию, в которой когнитивное объяснение соперничает с некогнитивным объяснением. В каждой из этих ситуаций когнитивная гипотеза будет конкурировать с некогнитивной гипотезой, которая во многом аналогична, за исключением того, что она не постулирует существование какого-то дополнительного механизма. Проблема в том, что каждый случай поведения может иметь некогнитивное объяснение. Это касается даже таких парадигм когнитивного поведения, как речь; существуют некогнитивные речевые акты, например, пересказ выражений без их понимания. Если следовать логике Повинелли и Вонка, то ни одно поведение не требует от нас когнитивного объяснения. Несмотря на это, нам кажется очевидным, что некоторые виды поведения вполне уместно объяснять когнитивно. Человеческие существа занимаются чтением мыслей. Люди планируют будущее. Человеческие существа участвуют в осмысленных речевых актах. Но, конечно, наше поведение, связанное с чтением мыслей, можно объяснить, просто постулировав механизмы чтения поведения. Поскольку любой акт чтения мыслей предполагает также и чтение поведения, не означает ли аргумент Повинелли и Вонка, что мы никогда не должны приписывать чтение мыслей человеческим существам? Это говорит о том, что здесь что-то пошло не так: вывод Повинелли и Вонка слишком силен.

Я думаю, что Повинелли и Вонк ошибаются, фокусируясь на отдельных видах поведения в отдельности. (Канон Моргана, по крайней мере в том виде, в котором его обычно интерпретируют, также допускает эту ошибку). Когда мы смотрим на модели поведения и на различные модели поведения в разных ситуациях, мы можем наблюдать свидетельства, которые подтверждают (или не подтверждают) когнитивные объяснения. Если Сантино не проявляет поведения, свидетельствующего о заблаговременном планировании, в других ситуациях, в которых заблаговременное планирование было бы полезным, то мы можем справедливо сомневаться в том, чтобы приписывать ему заблаговременное планирование в этой ситуации. Но если он проявляет поведение, указывающее на заблаговременное планирование в других ситуациях, или поведение, указывающее на то, что у него есть ощущение себя, существующего в будущем, то объяснение этих действий заблаговременным планированием выглядит гораздо более правдоподобным. То же самое мы видим и в поведении человека: вы можете объяснить мою реакцию на имя конкретного политического кандидата как простую ассоциативную реакцию, но когда вы наблюдаете другие формы поведения, связанные с этим кандидатом, каждая из которых требует иных ассоциаций, вы можете предпочесть выдвинуть гипотезу, что мое поведение лучше объяснить, ссылаясь на мои убеждения относительно этого кандидата.

Предшествующий аргумент - это в лучшем случае стратегия негативного аргумента против дефляционного объяснения поведения Сантино. Есть ли позитивные причины предпочесть инфляционное объяснение? В этой связи стоит отметить несколько деталей поведения Сантино. Во-первых, если вначале Сантино прятал свои боеприпасы за естественно возникающими телами (например, за бревнами), которые не позволяли посетителям зоопарка увидеть наваленные камни, то со временем он сделал себе укрытия из сена, которое нашел в других местах своего вольера, и стал предпочитать именно такие укрытия.

Во-вторых, Сантино сначала запасался камнями, которые он находил в русле, окружающем его вольер. В дополнение к этим камням он иногда находил кусочки бетона, которые также использовал в качестве боеприпасов. Куски бетона появились в результате циклов замерзания и оттаивания воды, которая просочилась в бетонные конструкции зоопарка. Сантино узнал, что, постучав по бетонным камням в своем вольере, он может по звуку определить, какие участки повреждены. Затем он с большей силой ударял по этим участкам, чтобы отколоть больше бетона и пополнить свои запасы. В-третьих, когда Сантино агрессивно приближался к посетителям зоопарка, держа в руках боеприпасы и готовый их бросить, экскурсовод направлял посетителей в сторону от Сантино, чтобы они оказались вне зоны его досягаемости. Таким образом, Сантино научился подходить к посетителям без проявления доминирующего поведения, спрятав патроны. Таким образом, он с большей вероятностью мог успешно бросать камни в посетителей. В другом месте я утверждал, что способность к обучению относительно цели указывает на то, что поведение организма (относительно этой цели) лучше всего объяснить, обратившись к психологическим состояниям организма, таким как убеждения и желания. Аргументация, поддерживающая этот вывод, заключается в том, что организм способен отказаться от неэффективного средства достижения цели и принять другое, возможно, более эффективное средство достижения цели, только если у него есть различные представления о средствах достижения цели и о самой цели. Такие разные представления необходимы в соответствии со структурой объяснения поведения с помощью убеждений и желаний. Более того, если организм способен продолжать учиться относительно этой цели, то это свидетельствует о том, что он не изменяет свое поведение в соответствии с тем, что мы можем назвать "программированием", предварительно структурированным эволюцией. Это предполагает, что организм на самом деле чувствителен к своим целям и к различным средствам достижения этих целей, имеющимся в его распоряжении. Сантино прекрасно вписывается в эту модель. Сначала он учится собирать и бросать камни, затем - собирать камни заранее, чтобы быть готовым бросить их, затем - собирать бетонные боеприпасы, и, наконец, учится лучше прятать свои боеприпасы. Он продолжает модифицировать свое поведение, сохраняя при этом одну и ту же цель - бросать камни в посетителей зоопарка. Это убедительно свидетельствует о том, что у Сантино есть цель - бросить камни в посетителей зоопарка, и у него есть представления о своем окружении, которые помогают ему достичь этой цели.

Указывает ли этот аргумент на то, что поведение Сантино по накоплению запасов опосредовано планами? Запасается ли он боеприпасами, потому что понимает, что его будущее "я" захочет разбрасывать камни, и потому что хочет сделать это будущее "я" счастливым? Если это так, то Сантино обладает способностью размышлять о своих текущих ментальных состояниях, и его поведение будет определяться Я-концепцией. Включают ли ментальные состояния Сантино (1) репрезентации его ментальных состояний и (2) убеждения (или другие репрезентации) о себе? Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте