рта Александра хлынула кровь, заливая куртку и рубашку, а он сам медленно сполз по стене на крыльцо, чувствуя что враз ослабевшие ноги больше не могут держать его. Вдобавок стало трудно дышать. Руки на животе были все в крови, пальцы ощущали разошедшуюся кожу и что-то скользкое внутри, которое немного вылезло наружу. Кишки⁈ Накатила сильная слабость, при этом боль не отступала, продолжая терзать израненное тело. Кричать, несмотря на все попытки, не получалось, и Саша впервые за долгое время почувствовал что-то вроде страха и беспомощности. В последний раз такое было когда он сразу после прилёта в Москву попал в тюрьму, и следователь вместе со своими подручными грозился изувечить его за «неправильные» показания. Но тогда Александр хоть мог сопротивляться! Задушил гниду-следака, огрел стулом верзилу-охранника… В общем, устроил битву в стиле «Один в поле иногда воин». А сейчас всё было куда хуже.

Расслабленность сознания и внезапность нападения не дали ему тех драгоценных секунд чтобы собраться и защитить себя. Итог печален — он лежит и истекает кровью, не в состоянии ничего сделать. Из-за той же боли тело бессознательно подтянуло ноги к груди, и теперь Саша лежал скрючившись как ребёнок, тихо постанывая. Вторая рана в грудь, видимо, задела лёгкое, потому что при каждом выдохе у него изо рта выливалось немного крови. Стало почему-то холодно…

Незнакомый урод, исподтишка напавший на него, тем временем присел рядом с ним и только сейчас Александр понял кто это такой… «Хорёк», сука! Поляк Хуйчик! Всё-таки выжил в той бойне, которую Саша устроил вместе со своим верным «ДП-27»! Но как он нашёл его? Следил?

— Вижу, узнал меня, Царь? — насмешливо процедил польский преступник, быстро оглянувшись по сторонам.

Ближайший фонарь почему-то не горел, его стеклянный плафон был разбит, поэтому никто издалека их, скорее всего, не видел. А вблизи никого и не было.

— Хуй… чик… — с трудом выговорил Александр, стискивая зубы от терзавшей его боли.

— Ах ты курва московитская! — разозлился поляк и его окровавленный нож оказался в опасной близости от лица Саши. — Моя фамилия Вуйчик, быдло кацапское, запомни перед смертью! Что, больно тебе, скотина? А я ведь специально так тебя порезал чтобы ты не сразу сдох а помучился… За всех наших ребят, которые в ту ночь из-за тебя погибли, ты должен гнить заживо, понял⁈

Ох как много бы хотелось Александру сказать своему врагу но увы, язык еле шевелился от слабости и боли. Сильно хотелось пить, хотя язык плавал в крови. А тот, радуясь возможности высказаться перед обезоруженным врагом, продолжал лихорадочно говорить, не забывая поминутно оглядываться:

— Долго же мне пришлось искать тебя, русский… Только вчера нашёл где ты живёшь. С утра жду когда ты, выблядок, на улицу выйдешь. Но ничего, всё получилось. Тебе же говорили, зря ты сюда приехал из своей Московии, не твоя это земля! Не послушал, решил себе наш город забрать? Ну и что, забрал? — издевательски рассмеялся поляк. — Да Львов уже великим городом был пока вы там у себя в лаптях бегали да спины гнули перед своими боярами! Мы вас всех вырежем, дай только срок! И вас и этих хохляцких свиней, наших вечных рабов! Львов — это Польша! Так было и будет!

Руки и ноги постепенно немели, даже боль в животе, казалось, чуть поутихла, подарив Саше некоторое облегчение. На смену страху и растерянности пришла злость! И в большей степени не на Хуйчика, с ним всё ясно, а на самого себя! Как он мог забыть что находится во враждебном, по сути, городе? И что опасаться надо не только как бы своих, то есть милицию и НКВД, но и чужих? Потерял бдительность, недопустимо расслабился, и вот результат! Неужели из-за такой глупой смерти он потеряет всё чего достиг после своего переноса сюда? Матильда Витольдовна, Наринэ, ещё две его потенциальные подруги, всё впустую? А как же их с Гюнтером план по формированию оси «Рим-Берлин-Москва-Токио» против англо-американцев? Тоже мимо⁈ Господи, как же обидно!!

— Тебе всего несколько минут осталось, курва… Не хочешь что-нибудь сказать перед дорогой в ад? — ухмыльнувшись, поинтересовался поляк, опустив лезвие ножа в разрезанный живот и слегка провернув его.

Боль взорвалась новыми вспышками и Александр снова мучительно застонал, не сумев сдержаться. Может, какой-нибудь опытный и битый жизнью военный смог бы вытерпеть эту пытку, не проронив ни звука, но Саша же не такой! Его к этому никто не готовил!

И тут замутнённое сознание неожиданно выплеснуло на поверхность такое, что душа Александра мгновенно воспарила безумной надеждой! Ну конечно, регенерация!!! Боже, как он мог про неё забыть⁈ Если богиня не соврала то такая ужасная рана в живот для него не будет смертельной, в отличии от большинства людей! Он может выжить! А если нет? Вдруг она просто пошутила? Да, уже два раза его раны заживали довольно быстро после той тюрьмы и автокатастрофы на полигоне, но теперь ситуация намного серьёзнее! Что ж, хоть и невольно, вот и настала такая возможность когда можно будет проверить правду Фрейя сказала или нет.

От такой перспективы его настроение повысилось, хотя боль по-прежнему словно вгрызалась в живот и грудь. Он даже сумел раздвинуть окровавленные губы в кривой улыбке, посмотрев на своего убийцу.

— Я… вернусь… за тобой… из ада… — прохрипел Саша, снова обагрив свою одежду кровью из рта. — И… сделаю… с тобой… то же… самое… что… и ты… со мной… А потом… вырежу… остальных… как… свиней… польские… вонючие… твари…

От услышанного поляк на несколько мгновений онемел. Секунд пять тот смотрел на него, словно не поверив своим ушам, а потом зарычал от ярости и стал с ожесточением втыкать в него нож, попадая то в живот то в грудь.

— Ниоткуда ты, русская свинья, не вернёшься! Просто сдохнешь и будешь гнить в болоте, падаль московитская! Я сам об этом позабочусь, быдло тупое, дикарь, варвар!!.. — его злобную речь Александр уже еле улавливал, куда-то уплывая, но новые удары и вспышки боли в теле снова заставили затухавшее сознание прийти в себя. И он рассмеялся-закашлялся, выхаркивая последнюю кровь на грудь…

— Курва поганая, всех бы вас так вырезать, чтобы освободить нашу землю… — прохрипел Хуйчик, тяжело вставая на ноги и вытирая лезвие ножа о куртку Саши. Он уже взял себя в руки и теперь снова воровато огляделся. — Жаль что ты не увидишь, тебе будет не до этого… А я пойду,