давай сначала поговорим как цивилизованные люди, — после недолгого молчания ответил Змей нормальным человеческим голосом. — Выходи, не бойся.

— Нет уж, сначала вы.

— Я хоть раз подал тебе ничтожный повод не доверять мне, человек?!

— Да! И не один раз. Мне перечислить?

— Жду в тронном зале, — бросил хозяин замка, не ответив на моё предложение. — Захочешь увидеть жену, сам придёшь.

Это, кстати, верно. Куда я денусь, так и так сам приду. И чем скорее, тем лучше. Хотя бы потому, что так у него будет меньше времени подготовиться.

Я взял посох на изготовку, как трёхлинейную винтовку Мосина с примкнутым штыком, и быстрыми шагами бросился вперёд по коридору. Чуть-чуть поплутал, конечно, потом вышел к знакомой комнате, а дальше уже сориентировался, где находится тронный зал.

Там было ещё жарче, чем в других помещениях, потому что горел камин и пылали факелы. На простом резном деревянном стуле с высокой спинкой восседал фон Дракхен, в немецком камзоле из чёрной ткани с серебряным шитьём и перламутровыми пуговицами. На голове длинный парик, как у Кнута Гамсуновича, на перевязи изящная шпага то ли итальянского, то ли испанского образца.

А у его блестящих ботфорт на маленькой дубовой табуреточке притулилась нежной кошечкой моя Олёна. Её глаза, некогда живые и яркие, теперь, казалось, потускнели и, не отрываясь, смотрели в одну точку. Господи, неужели… всё? Совсем всё?!

— Ты опоздал, сыскной воевода из Лукошкина, — без тени улыбки или самодовольства констатировал Змей. — Твоя женщина стала моей. Она отдала мне свой разум и душу, отдаст и тело…

Я засучил рукава, стараясь не позволить ярости затуманить себе голову. Если палить из посоха прямо сейчас, со всей злобы и дури, под удар попадёт и прижавшаяся к этому мерзавцу Олёнушка…

— Милая, ты не могла бы отойти в сторону? — вежливо попросил я.

Моя нежная жена подняла взгляд на Горыныча, тот милостиво кивнул:

— Ответь ему, девочка.

— Я никуда не уйду от моего возлюбленного владыки и господина, — мелодично произнесла Олёна, и каждое её слово царапало мне сердце. — Прощай, Никита Ивашов. Всё прошлое было ошибкой. Здесь я нашла свою истинную любовь и судьбу…

— Да он же сожрёт тебя за милую душу, как наиграется! — не выдержал я.

— Что может быть прекрасней, чем своей смертью продлить жизнь любимому?

Я не нашёлся, что ответить. Руки опускались, и всё было напрасно. Я потерял Олёну, не спас от вожделенческих чар Ягу и Маняшу, отправил на свой страх и риск всех наших в лес, в избушку, где их ещё по дороге в Лукошкино накроет сверху пролетающий Змей Горыныч.

А если они даже и доберутся, то кто даст гарантии, что город оставят в покое? Я уж молчу про то, что Митьке до конца жизни придётся бегать в волчьей шкуре…

— Надо уметь проигрывать с достойным лицом, — зевая, заявил фон Дракхен и зябко повёл плечами. — Что-то здесь сквозит, не находите? Надо бы подкинуть дровишек в печь.

— В какую печь? — тупо глядя в пол, брякнул я. — Нет там больше никаких печей. Одна рванула от резкой перемены температур, а две другие тоже не факт, что не треснули…

— Чего?!!

— Думаю, на восстановление недели две уйдёт, не меньше. А чего вы нервничаете? Говорят, что закалка холодом полезна для организма.

— Ах ты… ты… — Вскочивший с трона фон Дракхен закусил край собственного парика, не находя нужных слов.

Это понятно, есть ситуации, когда не до парламентских выражений. Мат в некоторых случаях реально спасает от нервного перенапряжения…

— Я тебя убью, — наконец-то определился он, хватаясь за рукоять шпаги. — На колени, мерзкий ты милиционер!

В ответ я изобразил церемонный поклон в стиле Джеки Чана и перехватил посох Деда Мороза на манер мастера кунг-фу. Не думаю, что это так уж напугало хозяина чёрного замка, он грязно выругался по-немецки и, выхватив клинок, встал напротив меня в правосторонней стойке.

— Я обучался благородному искусству фехтования у лучших мастеров Европы! У тех, чьи имена навеки выгравированы в памяти поколений! Они научили меня убивать так, как умеют только бессмертные гении и в… У-уй?!!

Пока он хвастался, я просто саданул ему концом посоха между ног. Фон Дракхен выпучил глаза, задохнулся, но устоял.

— Подлый удар… достойный грязной уличной драки. Я убью тебя иначе, ты умрёшь…

Моя жена, с тем же отсутствующим взглядом, легко подняла тяжёленькую резную табуретку и врезала ею по затылку Змея Горыныча. Не ожидавший такого подарка от «очарованной» пленницы, бедный знаток женских душ и спец в делах сердечных пропахал носом по полу аж до противоположной стены, чудом не вписавшись лбом в косяк!

— Измена? — гнусаво прошипел он, пытаясь встать на четвереньки. Из его рта начали пробиваться первые струйки пламени…

— Чего встал, любимый? Бежать надо! — схватила меня под руку вышедшая из образа Олёна.

— Никуда я не пойду! Скажи сначала, у вас… вы… это… между вами что-нибудь… было, короче?!

— Короче, участковый, ты сейчас будешь ровно на голову! — зарычала моя пылкая жена и крепко поцеловала меня в губы. — И за что я тебя только люблю, дурачка такого…

— За красоту, — предположил я. — Ну и, может быть, тебе просто нравятся мужчины в форме…

— Кстати, а где твоя?

— Отдал царице, она совсем голая была.

— Ого?! Хочу знать все подробности, детали и прочее, — грозно заявила бывшая бесовка, когда мы отважно улепётывали по длинному коридору.

Вслед нам летел грозный рёв вусмерть обиженного фон Дракхена:

— Стой, Ивашов! Всё равно тебе никуда от меня не деться! Я спалю вас обоих… кх…

Этот кашель, пока ещё лёгкий, сразу переломил ситуацию. Печи прогорели: судя по всему, Василиса умудрилась открыть все возможные ходы и двери. В замке действительно стало заметно прохладнее. Это был наш единственный шанс…

— Любимая, мне нужно с ним разобраться.

— Ты больной? — заботливо спросила Олёна, пытаясь утянуть меня подальше от приближающегося Змея.

— Если ты в плане адекватности моих действий, то не уверен… может, и больной. Но это временно.

— Он убьёт нас, — серьёзно предупредила меня верная жена. — После того, что мы тут устроили, я бы сама нас убила. Медленно, со вкусом и расстановкой…

— Змеи не любят холод. Он дико раздражён и лишь поэтому не замечает очевидного — его движения замедленны и предсказуемы. Иначе нам бы никогда не удалось так легко отпинать этого древнего ящера.

— Допустим. И что ты… то есть мы намерены делать дальше?

— Добить гада.

— Вот этой палкой?!

Я широко улыбнулся и обнял свою нежную супругу. Посмотрел ей в глаза, погладил волосы на затылке, мягко поцеловал в губы. Мягко, не потому что на прощанье,