а на плато в горах среди снежных пиков. Раньше это была территория магов крови, но теперь… конкурирую за территорию с барсами.

До наложения блокирующей силы печати я бы без проблем проложил путь к дому. Если бы Цитадель крови всё ещё была обитаема, то смог бы обратиться к братьям за помощью, сейчас же действовать приходилось на свой страх и риск. Оставалось надеяться, что эта честолюбивая скотина Альб захотел отомстить лично и не созвал все двенадцать легионов на порог моего дома.

Но даже на этот случай у меня был запасной вариант.

— Раз уж они тут хозяйничают последние лет сто, то, может, подскажут, где запропастился мой тайник? Здесь должен быть каменный ящик с одеждой, продуктами, запасом крови и прочими нужностями.

— Серьёзно? У тебя тут хранилище Судного дня было? И, думаешь, за сто лет ничего не испортилось?

— Посмотрим, — уклончиво ответил я. — В любом случае тебя переодеть надо, уже губы посинели от холода, да и кормить тебя чем-то надо.

— А ты? — брови эмпатки вопросительно взметнулись.

— Если ты будешь в тепле и накормлена, то я всегда смогу подкрепиться тобой.

— Хорошая шутка, — рассмеялась Ольга и закашлялась, тут же скривившись. Губы девушки на морозе обветрились и потрескались.

— Это не шутка, — я решил быть предельно откровенным. — Забыла мою специализацию?

Секунды три эмпатка разглядывала меня, считывая мои эмоции, а после снова рассмеялась, но уже нервно.

— Чёрт, теперь понимаю, что чувствовали консервы.

— Кто? — не понял я.

— Консервы. В моём мире для военных и просто для людей продавалась сытная пища, герметично упакованная в металлические банки. Называлось это консервой. Мясо, рыба, каши. Да всё что угодно упаковывали. А на тюремном жаргоне «консервой» называли заключенного, которого брали с собой на случай голода и планировали в дальнейшем съесть. Вот и я сейчас «консерва», меня нужно оберегать, кормить, защищать, чтобы отобедать мною по первому требованию.

— Ты всегда можешь вернуться обратно и не бояться быть съеденной, — я демонстративно облизнулся, разглядывая шею девушки.

— Не ешь меня, Мишенька, я тебе ещё пригожусь! — хохотнула Ольга. — Не была бы эмпаткой, повелась бы. Так хочешь от меня избавиться? Но я вообще-то весьма и весьма полезная в бою, да и в мирной жизни. Ты, вон, с миру по нитке уникальных магов собираешь. Так вот она — я, сама в руки плыву.

— Вот это-то и напрягает, — честно признался я. — Бесплатный сыр сама знаешь где. А тут на блюдечке с голубой каймой.

— Так я же не бесплатно, а в надежде снять проклятие, — пожала плечами Ольга. — Так что вроде бы всё честно.

— Не отстанешь?

Эмпатка поджала губы и упрямо мотнула головой.

— Нет!

— Тогда ищи с кисами ящик.

— Да здесь он, — Ольга ткнула пальцем куда-то себе за спину на кучу каменных валунов, засыпанных толстым слоем снега. — Был обвал, горы трясло сильно. Вот твой схрон и засыпало камнями.

Я прикинул размеры валунов и предупредил:

— Сейчас опять змеем стану, предупреди, чтоб не кидались. Мне только завал разобрать. Руками таскать я не семижильный.

Эмпатка кивнула и продолжила чесать живот одному из барсов. Пальцы при этом у неё уже больше напоминали свей скрюченностью грабли. Ласкать, играть и баловать стихийных кошек было равносильно игре со льдом и снегом, но Ольга стоически выполняла свою часть работы. Я же пытался вспомнить, был ли у меня припрятан в схроне алкоголь. Сейчас он бы совсем не помешал.

Валуны разлетались с лёгкостью, стоило стукнуть по ним посильнее кончиком хвоста с шипами на конце. Когда каменный ларь всё же отыскался, печати на нём были целыми, что не могло не радовать. Спустя пять минут Ольга трясущимися руками надевала под платье меховые штаны, укорачивала себе подол, а после с удовольствием укутывалась в меховую накидку с глубоким капюшоном.

К этому моменту она уже даже не разговаривала от холода.

— Пей! — я протянул эмпатке кожаный бурдюк с местным самогоном крепостью что-то около шестидесяти градусов. Вообще предполагалось им стерилизовать раны, но и для принятия внутрь он тоже годился.

Девушка с трудом сделала пару глотков, сделала глубокий вдох, вытерла рукавом выступившие слёзы и снова приложилась к бурдюку.

— Если начну петь песни, переждать придётся минут пятнадцать, потом у меня совесть проснётся, — предупредила Ольга, с неохотой отдавая мне согревающее средство. — Куда мы дальше?

— Здесь была тропа. По ней дойдём до Проклятого Пика и проберёмся ко мне в башню. А уж оттуда я постараюсь на время обессилить наших врагов, чтобы забрать Агафью домой.

— Хороший план, — кивнула Ольга. — Надёжный, как швейцарские часы. Даже я вижу в нём массу дыр, а уж как ты в одиночку собирался это провернуть…

— Что поделать. Не ожидал я, что братство, существовавшее до того тысячелетиями, внезапно исчезнет. Так что решать проблемы придётся самостоятельно и как можно скорее. Сомневаюсь, что Альб кормит Агафью кровью, а без подпитки её шансы на выживание практически равны нулю.

Пока мы беседовали, я прикреплял к унтам девушки снегоступы и сам переодевался в запасной комплект одежды. Собрав самое необходимое из ларя в кожаную котомку на толстом ремне через плечо, я поднял голову к небу, сверяясь с собственными ощущениями.

— Часа три светового дня у нас ещё есть в запасе. Надеюсь, успеем добраться до лаза. Здесь должно быть недалеко.

* * *

Я не знаю, с какой силой должно было тряхануть старый Каролийский хребет, чтобы его раскололо новыми ущельями. Если раньше дорога от тайника до запасного выхода из Башни занимала три — три с четвертью часа, то сейчас половину от этого времени искали переход через новообразованные расщелины. И здесь нас ждали по классической схеме две новости: хорошая и плохая.

Хорошая заключалась в наличии между расщелинами мостов. А вот плохая с дотошностью пессимиста вещала, что мосты собраны из говна и палок и имеют возраст чуть ли не под сотню лет. Дощечки местами прогнили и провалились, а уж за крепость верёвок спустя век и вовсе никто бы не поручился.

Благо, я захватил с собой верёвку из тайника. Всё-таки поход по горам в компании нуждался в мерах предосторожности. Обвязав себя и Ольгу верёвкой, я первым отправился проверять состояние моста. Ширина ущелья на глаз составляла метров тридцать, но глубину его определить было