конце ряда — нет ли на нем вредителей — и стараясь не встречаться с Николь взглядом. — У меня кончились сбережения и я снова должен зарабатывать на жизнь, тем более, скоро появится ребенок.

У нее в голове смешались мысли. Она что-то пропустила, пока впадала в забытье и выходила из него?

— Ребенок?

— Помнишь, я тебе говорил про семью в российской гостинице, где меня оставила Тереза? Хозяйская дочь ухаживала за мной и согревала ночью мою постель. Пусть это было глупо, но бросить ее просто так я не мог. Мы обвенчались в деревенской церкви. Ее родители плакали, но я обещал позаботиться об их дочери. Ей не на кого рассчитывать, кроме меня. Сегодня я заберу ее из гостиницы в Ретеле и отвезу домой. Сейчас она изо всех сил учит французский.

— И все это время ты от меня скрывал?

— Из себялюбия, Бабушетта. Прости меня.

Настал ее черед краснеть и скрывать разочарование. Она получила обратно своего Луи лишь для того, чтобы снова его потерять. Они никогда ни слова не говорили друг другу о своих чувствах, но его взгляд, когда он сидел у ее постели, его внимание ко всем мелочам, которые, как он знал, она любит, говорили яснее всяких слов. Она привыкла, что он существует только для нее, и лишь сейчас поняла, что теряет то, на что надеялась, сама того не зная. Глупо было воображать, что ей опять повезет и она снова полюбит. Ее место здесь, на винограднике, рядом с тенью Франсуа. Николь твердо решила, что никогда не покажет своего сожаления.

Она встала, отряхнула руки и коротко произнесла:

— Ты поступил правильно.

— Но рядом с тобой мне хотелось делать вид, будто этого не было. Неделя, которую я провел, глядя на тебя, останется со мной на всю жизнь.

— Не надо даже говорить об этом, Луи, это невозможно. — Николь сморгнула предательскую слезу и зашагала к давильне. — Раз есть рты, которые ты должен кормить, лучше берись за работу. Твой первый ребенок родится в год самого лучшего урожая в нашей жизни. В год кометы, который мы никогда не забудем.

Что делать дальше, она знала. Чтобы было вино, нужно работать. Дело ждало от нее решительных действий.

Глава девятнадцатая

ВКУС ТЕРРУАРА

Сентябрь 1811 года

В пивной у Этьена в пору сбора винограда всегда было полно народу. Здесь после тяжелого дня в полях мужчины отдыхали над пастисом[49] или пивом. Чужие работники встретили появление женщины одобрительным свистом, знакомые отводили глаза или мрачнели от ее наглости: как она смеет входить в заведение для мужчин?!.

На помощь пришел Этьен, выбравшись из-за стойки. Он вытер лицо передником и расцеловался с Николь.

— У меня есть бутылка твоего «бузи». Составишь компанию?

— Спасибо, с удовольствием.

Повозку она оставила ждать на улице — предосторожность на случай, если ее план провалится. Николь собрала всю свою храбрость, чтобы войти в пивную, полную мужчин, но отступать нельзя: если она струсит, то не сможет собрать урожай. Наступила тишина.

Николь села на табурет у стойки, Этьен подвинул к ней вино. Она сделала глоток, покатала на языке: красный кирпич стены виноградника и дождливое лето.

— Вилер-Альран, северный склон, одна тысяча восемьсот восьмого года. Пино нуар. Град в мае, жаркое лето, в период сбора — дождь. Урожай невелик, но это были наши лучшие грозди.

Этьен провел ногтем по наклейке, прищурился.

— Отлично, но это ваше вино.

Он сунул руку под прилавок и достал другую бутылку — на этот раз белое — и чистый бокал. Пара сидевших рядом полевых рабочих обернулась посмотреть. Этьен показал им этикетку, закрывая ее от Николь.

Она вдохнула аромат, покатала вино на языке, сплюнула в поставленную Этьеном миску и вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Миндаль, бриошь, металлический привкус. Винтаж Рюинар Кот де Бланк, его небольшой виноградник в центре — тот, где он любит прогуливаться с мэром. — Несколько одобрительных смешков. — Урожай восемьсот пятого года.

Этот год навсегда останется в памяти. Год, когда не стало Франсуа. Легко запомнить.

Этьен тщательно изучил дегустационную карточку, привязанную к бутылке, и с вытаращенными глазами показал столпившемся вокруг.

— В яблочко, мадам Клико!

— Теперь давайте игристое — ваше лучшее. Полбокала мне, остальное — присутствующим здесь господам. Если не хватит, открывайте вторую.

Почти все отказывались и крестились, но некоторые приняли угощение и подняли бокалы. Эти люди торжественно дегустировали шампанское и шепотом обменивались мнениями. Дегустация шампанского — дело серьезное. Один бокал стоил больше, чем они за неделю зарабатывали.

Снаружи искрилась комета, как сгусток пузырей в бокале. Николь покатала вино во рту.

— Пино из Оба. Менье из Валле придает нотки юности, а шардоне дает густую основу. Шардоне может быть лишь из Кло-де-Мениль. А это значит, cher Этьен, что вы меня разочаровали.

— Я вам подал лучшее свое шампанское, — возразил он.

— Именно так. Я более чем разочарована, что лучшим своим шампанским вы считаете продукцию второразрядного винодела Моэта. Но должна тем не менее отметить, что его винтаж восемьсот второго года был действительно очень хорош.

Тут к ней повернулось еще несколько голов и ворчливо-одобрительных взглядов.

— И снова верно до мельчайшей ягодки! — объявил Этьен.

Она была парией, но кто может устоять против сплетни? Николь овладела вниманием зала.

— Нет такого вкуса, сорта, вина в этом регионе, который я не смогла бы определить почти до лозы. Я здесь выросла, я знаю его на вкус, я его чувствую. И уши у меня тоже есть. Вы считаете, что я жалкая вдовая женщина, которая изо всех сил пытается изобразить из себя винодела в память о покойном муже? Может, это и правда — отчасти. Но я знаю свои лозы, я понимаю давильню, разбираюсь в алхимии купажирования и знаю, что вы все тоже это понимаете. Вы здесь выросли, как и я, и это у нас в крови.

Я делаю лучшие в Реймсе шампанское и вина, и я хочу убедить вас идти со мной. Вы все здесь знаете, что у меня случались провалы. Но у кого их не было? И городскую сплетню я тоже слышала. Заплатить вам за сбор столько, сколько обещает Моэт и другие, я не смогу, но клянусь, что каждый, мужчина или женщина, кто в этом году придет собирать урожай моих лоз, получит награду в лучшие времена. Считайте это своим вложением в будущее.

— Это подстава, они с Этьеном сговорились! — крикнул кто-то из задних рядов. — Она на все готова! Это ж до какого