— Все тот же вспыльчивый Бертран.

Элэйс скрыла улыбку и подсунула ладонь под локоть отцу.

— Paire, — терпеливо сказала она, — ты же видишь, со мной ничего не случилось.

Он кинул взгляд на ее исцарапанные руки. Элэйс поспешно спрятала их под плащ и поправилась:

— Ничего серьезного. Это пустяки. Просто царапины.

— Ты хоть оружие взяла?

Она кивнула:

— Ну конечно!

— Так где же?..

— Мне показалось неразумным расхаживать с оружием по улицам Безьера, — невинно взглянула на него Элэйс.

— Еще бы, — проворчал Пеллетье. — Так с тобой ничего не случилось? Ты не пострадала?

Остро ощущая ушибленное плечо, Элэйс взглянула ему в глаза:

— Ничуть.

Отец продолжал хмуриться, но глядел немного мягче.

— Как ты узнала, где нас искать?

— Мне подсказал Амьель де Курсан, сын сеньера, который великодушно дал мне эскорт.

Симеон закивал:

— В этих местах он заслужил общую любовь.

— Тебе посчастливилось, — бросил Пеллетье, не в силах оставить эту тему, — несмотря на большую, большую дурость. Тебя могли убить. Я до сих пор не могу поверить, что ты…

— Ты собирался рассказать ей, как мы познакомились, — непринужденно напомнил Симеон. — Колокола звонят давно! Совет, должно быть, уже начался. У нас мало времени.

Еще минуту Пеллетье сохранял суровый вид, потом плечи у него опустились, и на лице мелькнула улыбка:

— Так уж и быть. Раз вы оба просите…

Элэйс переглянулась с Симеоном.

— У него такое же кольцо, как у тебя, paire.

Пеллетье улыбнулся:

— Ариф встретился с Симеоном в Святой земле, и со мной гам же, но немного раньше, и наши пути не пересекались. Когда армии Саладина стали серьезной угрозой, Ариф отослал Симеона на родину, в Шартр. Несколько месяцев спустя уехал и я, забрав с собой три пергамента. Дорога заняла больше года, однако, когда я наконец добрался в Шартр, меня, как и обещал Ариф, ждал там Симеон. — Он усмехнулся, как видно припомнив что-то. — Как я возненавидел этот промозглый сырой город после жаркого сияния Иерусалима! Каким унылым и запустелым казался он мне! Но с Симеоном мы с самого начала поняли друг друга. Ему пришлось переплести пергаменты в три отдельных тома. Пока он трудился над книгами, я успел проникнуться восхищением его учёностью, мудростью и мягким характером.

— Право, Бертран! — скромно вставил Симеон, однако Элэйс показалось, что он с удовольствием принимает похвалы.

— Спроси у самого Симеона, — продолжал Пеллетье, — что он нашел в невежественном, неграмотном солдате. Об этом уж не мне судить.

— Ты, друг мой, хотел учиться и умел слушать, — мягко заметил Симеон, — в отличие от большинства твоих единоверцев.

— Я заранее знал, что книги следует разделить, — вернулся к рассказу Пеллетье. — Едва Симеон успел закончить работу, пришла весть от Арифа. Я должен был вернуться на родину, где меня ждало место кастеляна при молодом виконте Тренкавеле. Теперь, оглядываясь на прошедшие годы, я сам не понимаю, почему ни разу не спросил, что сталось с двумя другими книгами. Одна, как я полагал, осталась у Симеона, хотя мне никогда не приходило в голову спросить об этом у него самого. Куда делась вторая? Я не спрашивал. Я был так нелюбопытен, что теперь стыдно признаться. Как бы то ни было, я просто забрал доверенную мне книгу и уехал на юг.

— Нечего стыдиться, — мягко заметил Симеон. — Ты исполнил, что от тебя требовалось, с верой и твердостью.

— Пока не явилась ты и не выбила все мысли у меня из головы, мы как раз говорили о книгах, — обратился Пеллетье к дочери.

Симеон нерешительно кашлянул:

— Да, книги… У меня только одна.

— Как? — вскинулся Пеллетье. — Из письма Арифа я понял, что у тебя хранятся обе? Или ты, по крайней мере, знаешь, где искать вторую?

Симеон качал головой.

— Знал когда-то, но тому уже много лет. «Книга Чисел» здесь. Что до остальных, признаться, я надеялся, что ты меня просветишь.

— Если не у тебя, то у кого же? — нетерпеливо спросил Пеллетье. — Разве ты не обе увез из Шартра?

— Обе.

— Но тогда…

Элэйс тронула отца за локоть:

— Дай Симеону объяснить.

Пеллетье готов был взорваться, но быстро овладел собой.

— Ладно, — ворчливо согласился он, — рассказывай.

— Как она похожа на тебя, друг мой, — хмыкнул Симеон. — Итак, вскоре после твоего отъезда из Шартра я получил сообщение navigataire. Новый страж должен явиться за второй книгой — «Книгой Бальзамов». В письме не говорилось о том, кто будет этот человек. Я стал ждать. Проходили годы, я старел, а за книгой никто не являлся. Потом, в лето Господа вашего 1194, незадолго до ужасного пожара, уничтожившего собор и большую часть Шартра, прибыл человек: христианин, рыцарь по имени Филипп де Сен-Map. Имя оказалось мне знакомо. Он был в Святой земле в одно время со мной, хотя мы и не встречались. — Симеон сдвинул брови. — Почему он медлил так долго? Вот о чем я спрашивал себя, мой друг. Сен-Map передал мне мерель — все как должно. И носил кольцо, какое и мы с тобой, мой друг, имеем честь носить. Не было причин усомниться в нем… — Симеон пожал плечами. — И все же… мне почудилось в нем что-то фальшивое. У него был лисий взгляд. Я не доверял этому человеку, не верил, что Ариф мог избрать такого. Не было в нем чести. И тогда я, несмотря на внушающие доверия знаки, решился испытать его.

Неожиданно для нее самой у Элэйс вырвалось:

— Как же так?

— Элэйс! — одернул ее отец.

— Ничего, Бертран. Я изобразил неведение. Ломал руки, смиренно извинялся… Должно быть, меня принимают за другого? Он обнажил меч.

— Чем подтвердил твои подозрения, что он не тот, за кого себя выдает?

— Он угрожал мне смертью, но на помощь пришли мои слуги, и, оказавшись один против многих, он был вынужден удалиться. — Симеон склонился вперед, понизив голос до шепота. — Едва уверившись, что он ушел, я завязал обе книги в узел старого тряпья и отнес в христианскую семью, жившую по соседству. Я знал, что эти люди не выдадут меня и моего тайника. Но что делать дальше, я не мог решить. Я не знал, явился ли ко мне самозванец, или настоящий страж, чье сердце развращено посулами богатства и власти, стал предателем. Если первое, оставалась надежда, что за книгой явится настоящий страж — и не найдет меня. Если второе: я чувствовал, что мой долг — выяснить все. До сих пор не знаю, верен ли был мой выбор.

— Ты сделал то, что тебе казалось правильным, — промолвила Элэйс, не замечая предостерегающего взгляда отца. — Кто может сделать больше?