не сводя взгляда с глаз цвета лезвия. — Ничего. Именно поэтому я больше не девчонка, готовая спать с коллегами.

Надо же, подействовало. Но не так, как Иви ждала.

— Вместо того, чтобы взять на арене реванш, вы сбежали, поджав хвост. — В его взгляде сквозило изумление, граничащее с разочарованием.

Арена — это не разборки с гильдией Тома за лучшее место. Арена — это поле битвы с собственными страхами.

Лекс отпустил сам. И Каро, проклиная себя за слабость, сделала ответный шаг к мужчине. Ее мотало в душе, и Иви корила собственную нестабильность. Но… он не должен уйти сейчас. Он просто не может уйти сейчас! Она всегда уходит первой. И она… хочет поговорить с ним еще.

— Жизнь — это не арена, мистер Лоусен.

— Неужели? — он хмыкнул дерзко. Потому что мог позволить себе: действия Каро считывались, как с планшета. — Все в жизни или зрелище, или борьба. В первом вам нужно не пасовать перед зрителем, во втором — перед врагом. Но в обоих случаях вы должны проявить смелость, Каро.

Он не желал выслушивать ее объяснения — или делал вид, что не желал. Тронув висок, словно поля невидимой шляпы, Лоусен откланялся и уже развернулся к выходу, когда Каро, зажмурившись, остановила его:

— Чтобы проявить эту смелость, мистер Лоусен, ее сначала нужно найти. И порой в поисках не обойтись без посторонней помощи.

Лоусен медленно развернулся всем корпусом. Неспешно, хозяйскими шагами направился к Каро. Встал рядом.

— У вас были хоть одни долгие, крепкие отношения?

Каро сжала челюсти. Она не рассчитывала на вопросы. А на что тогда?

В любом случае, Лекс лез туда, где ему совсем были не рады. Она же не на приеме у гинеколога, чтобы трепаться о личной жизни! Иви все-таки посмотрела на Лекса — утомленным взглядом с погрустневшего лица.

— Вы хоть знаете, насколько сильно я хочу съязвить, спросив: «Что может знать о крепких отношениях мужчина в разводе?»

Лекс на это улыбнулся. Хм, она думала, он разозлится.

— Можете и съязвить. Но в другой раз. В этот — мы говорим о вас.

— Мы всегда говорим только обо мне, мистер Лоусен. И это делает меня безоружной против вас. Вы хотите вытащить меня на арену, не дав в руки ни кинжала, ни топора. А дизарм — худшее, что может случиться с милишником.

Лоусен дернулся, как игровой персонаж, над которым потеряли управление. Его взгляд неожиданно переменился, мазнув по лицу девушки росчерком медицинского скальпеля. Словно на одно мгновение перед Каро оказался совсем другой Лекс.

Иви непроизвольно сглотнула, а Лоусен — закрыл глаза и выдохнул.

«Дизарм — худшее, что может случиться с милишником», — повторил Лекс про себя. Когда он увидел ее на вечере в платье с разрезом, безжалостно впоследствии выброшенном, Лоусен разом испытал и дизарм, и стан, и страшное желание как минимум подрочить. А как максимум — трахнуть ее прямо на банкетном столе.

Лоусен выдохнул, как на приеме у терапевта. Еще слишком рано. Не потому, что он не по эпохе благороден и не потому, что это ломает игру. Все проще: Каро начала привыкать к его компании. Лишняя капля настойчивости приведет к побегу. Вполне возможно, к побегу в состоянии раздражения или бешенства. Лови ее потом — Иви еще долго к себе не подпустит. Если вообще подпустит. Он пока не достиг никакого результата, чтобы вальяжно распоряжаться его плодами.

— С вами все в порядке? — обеспокоилась Каро.

Ответ последовал не от человека напротив — он раздался из двери.

— С ним — да, — заявил Картер Уэйл, заходя на балкон. — А вот вам, Каро, следует выбрать день до конца недели, когда вы задержитесь на работе на три часа.

— На три часа? — Иви взглянула на часы. — Но я задержалась всего на тридцать ми…

— На три часа. — Картер звучал непреклонно. А выглядел — ни много, ни мало, рассерженно.

Каро посмотрела на Лекса, возвращая его недавнее разочарование. Подошла к брошенным на полу вещам и, забрав, отправилась прочь. Лекс сунул руки в карманы брюк и собирался последовать примеру, когда Уэйл остановил его.

— Ты можешь не портить хоть что-нибудь? — Рука Картера жестко схватила кузена за плечо.

— Да брось, Кар…

— Лекс! — Картер жестко встряхнул. — Из-за нее ты подставил меня перед начальством на вечере во «Фреджендери» — раз. Ты только что подставил ее — она новый работник, фактически на испытании, и уже отхватила тычку за нарушение административного режима — два. И три — мы оба знаем, что знакомство с тобой не несет женщинам ничего хорошего. Не впутывай ее в свои игры.

Лоусен скривился — в едкой ухмылке:

— Уже не могу.

— Какого хрена, Лекс? Тебе мало в «Грейси-Холл» бабских отделов?! Не думаешь о девке, думай о деле. Гарольдсону осталось толково работать лет пять, потом у него мозги расквасятся. Джозеф уже в предпенсионном возрасте. Нам нужен толковый молодняк на смену.

— Пх! Молодняк? — Лоусен оскалился и чуть потрусил себя за отвороты рубашки у горла. — А за Ральфа-то ко мне какие претензии?

— Не меняй тему. Развлекайся с Джессикой и ей подоб…

— Джессику уволили. — Напомнил Лекс.

— У нее осталась прорва подружек, — тут же нашелся Уэйл. — Вперед, не стесняйся. Ивинстоун не трогай.

— Я же сказал: уже не могу.

Такие ответы точно не приходились Уэйлу по душе. Он поймал кузена за одежду на груди одной рукой и придвинулся, зашипев:

— В каком смысле? Что ты уже успел натворить?

— Я или она? — Лекс улыбнулся — плутовато. Уэйл рыкнул.

— Я тебе не работа, хер собачий! Говори ясно!

Лоусен неожиданно рассмеялся, а затем внезапно посерьезнел. Его лицо показалось холодным, как бритвенная сталь, отражающая лунный луч.

— Что я должен тебе сказать, Картер? Она интересуется не песнями Билли Айлиш, а философией Шпенглера. И при этом не зануда. Как я мог пройти мимо?

Картер нахмурился. Все же кузен ему не враг — скорее, парень, который решает кучу вопросов за пределами компании, но все время мутит воду внутри нее. Мастер по палкам в колесах.

— Билли… Шпен… Что?! — воскликнул он, ничего не поняв. Лоусен одернулся, высвобождаясь, и отошел. Приосанился: не хватали его еще тут всякие.

— Когда Каро говорит, мне не хочется ни заткнуть ее, ни ударить.