— Даже не думайте, — храбро пообещал я. Она засмеялась. Я направился к двери.

— Не забудьте его потом кастрировать, — крикнула она мне вслед. — Знаете, какие эти котики бывают!

Я застыл на пороге. Но ничего не поделаешь. С мертвой девочкой в одной руке и живым мальчиком в другой я бежал к дому.

К обеду мы вшестером собрались за столом в кухне. Я прочистил горло и сказал:

— У всех прошу извинения, что убрал ковер. Да, и за отсутствие декора.

— Ты ничего не сделал! — сказала Анджела, едва ли не с ужасом. — Ты просидел здесь почти неделю и не сделал вообще ничего, только ковер убрал. Чтобы Эстелла поползала по полу и занозилась!

Она выхватила у меня малышку, не сказав больше ни слова.

Я молча жевал рыбные палочки.

— Пап!

— Да, Билли?

— Знаешь что?

— Что?

— Знаешь Энди?

— Ага.

— У Энди нету папы.

Этот самый Энди был мальчишка из фильма «Игрушечная история», владелец Вуди и Базза. Билли был прав: насколько всем известно, у Энди имелась только мама. Она не числилась в главных героях, но по крайней мере было ясно, что она существует. Мужской же родитель Энди, наоборот, являл собой загадку. Кто же этот отец-невидимка? Безнадежный трудоголик, приходящий домой поздно ночью? Бесстыжий изменник, заслуженно брошенный? Донор спермы из Интернета, один из тех, чьим превосходным семенем пользуются за плату женщины детородного возраста?

— Ты прав, Билли, — начал я. — Похоже, что папы у Энди нет. Интересно, почему?

— Его, наверно, бросила мама Энди, — предположила Глория. — Он не справился с семейными тяготами.

Джед ничего не сказал вслух, но что-то прошептал Билли на ухо, после чего Билли тут же заявил:

— А может, он просто умер!

Я не отступал:

— Я полагаю, сценаристы «Игрушечной истории» просто решили, что если у Энди есть кто-то один, то это должна быть мама. В конце концов, одинокие папы не так уж часто встречаются. Их немного.

— Нет, много! — возразил Билли.

— Да ну? Например, кто?

— Да в «Покахонтасе», у нее там есть один папа!

— Ну, хорошо, — сказал я. — А Думбо? Там они вдвоем с миссис Джумбо против жестокого и неласкового мира. И никакого папы не видать.

Джед снова что-то прошептал Билли.

— А как же принцесса Жасмин в «Аладдине»? У нее же только папа!

— И у Русалочки тоже! — добавил Джед.

— Русалочка не в счет! — бурно запротестовал я. — Идиотка, бессмысленная морская кретинка, которая хотела выйти замуж и попасть в семью, где едят морских жителей! Она дурочка и приспособленка!

— В «Красавице и чудовище» есть только папа, — сказала Глория. — Такой, слегка чокнутый!

— И в «Принцессе-лебеде» тоже, — сказал Билли.

— И в «Гуфи», — сказала Глория.

«Гуфи» — это сказка про самого нелепого папу на свете.

— Вы бы вспомнили какого-нибудь нормального папу из мультиков, а не этих дурачков! — взмолился я.

— Как насчет Короля-Льва? — сказала Анджела, наконец слегка сжалившись надо мной. — Он замечательный папа.

— A-а, Муфаса! — вспомнил Билли. — Весь такой большой и страшный, ходит в джунглях! Крису он нравится!

Тут мои мысли забегали туда-сюда. Сначала они прибежали в дальний угол сада к могилке Тигры и сказали: «Тигра, ну-ка подвинься, я к тебе лягу». Потом они пошли прямиком к Бэмби. У Бэмби были и мама, и папа. Маму убили охотники, это все помнят. Но как насчет Бэмби Старшего, далекого патриарха, который носился по лесу и хрипло отдавал команды? Я раздумывал, был ли он прав.

— Джо, проснись!

Я вытянул руку. Ее взяла Анджела.

— Еще не завтра, — сказал я.

— Нет, уже завтра. Полчетвертого.

— Где малышка?

— Тут, крепко спит.

— А ты где? — Я так и не раскрыл глаз. И не раскрывая, притянул Анджелу ближе.

— Джо, — сказала она. — Не хочу тебя тревожить, но…

— Что?

— Я говорила с Дайлис.

Я вскочил на кровати и моргнул. Пенис стоял, как скала. Я почувствовал, как он скукожился до дюймового сморчка.

— Да ты шутишь! — высказался я, ошеломленно таращась.

— Нет, не шучу. Два часа у нее пробыла.

— Где?

— У нее дома.

— А Пиллок что же?

— Его не было. Он уехал по делам. Он как раз звонил, когда я там была.

Столько мне уже не под силу было переварить. Примитивные инстинкты брали свое. Я вспомнил, что голый. Во мне пробудился неандерталец.

— Слушай, я на самом деле еще сплю, да?

— Да нет. По-моему, Дайлис была мне рада. Ей было одиноко.

— Одиноко, говоришь?

— Да, и, честно сказать, мне кажется, с ней это часто бывает.

Я положил голову Анджеле на бедро и спросил:

— И как оно было?

— Мы разговаривали. То есть в основном говорила я.

— О чем?

— Рассказывала про Эстеллу. А она… мне показалось, она искренне хотела со мной подружиться, поговорить по душам. Но при этом как-то зажималась, боялась, что ли, слишком много наговорить.

— Ты мне все-все расскажи! — попросил я.

— Хорошо. Вот на двери у них шнурок от звонка.

— Знаю, сам его дергал.

— За дверью стояла Дайлис.

— И?

— Она очень красивая, правда? И Глория будет в точности такой же. Но, правда, я не этого ожидала.

— А чего?

— Этакую секс-бомбу, с губками как у Кайли, бюстом как у Пэмми Андерсон, с осанкой Мадонны.

— Да? Почему?

— Потому что она же тебя этим привлекала.

— Неправда.

— Врешь. Ладно, прощаю. В общем, я удивилась, что она такая… мамашка.

— Мамашка?

Анджела в поисках нужного слова цокнула языком.

— Ну нет, не мамашка, а как бы это сказать… Нет, это слишком уж убого. Не знаю. Понимаешь, я думала, она будет такой… решительной, что ли. Напуганной? Нет, скорее пугающей. Я собиралась было ее испугаться.

— Не испугалась?