«Сообщаю тебе еще об одной радости, – писал Ласкер жене, – московский турнирный комитет любезно исполнил мое желание, и на турнир мы поедем вместе. Ты мой испытанный адъютант, через тебя я говорю с бесчисленными журналистами, ты не играешь в шахматы и не спрашиваешь меня в часы отдыха о сомнительном положении блокированной пешки. Ты считаешься с моими нервами, которые во время турнира весьма напряжены».

Марта, как на что-то уже знакомое, взглянула на здание Университета, на величественный Манеж. С каким энтузиазмом рассказывал ей Эммануил в первый день их приезда в Москву о достопримечательностях русской столицы. Сам он бывал здесь много раз и последний раз посетил Москву десять лет назад. Большой театр, Кремль, Мавзолей Ленина – эти величавые сооружения Эммануил пошел показывать жене уже в первый час после прибытия в древнюю столицу России.

«А зря я в двадцать пятом году не приехала сюда вместе с Эммануилом, – жалела Марта. – Может быть, ему удалось бы тогда опередить Боголюбова. Как было бы хорошо: два первых приза и в таких турнирах! Нью-Йорк и через год Москва. Ну, ничего, второй приз также отличный результат. Как-то он теперь сыграет? Почти десять лет не играл в шахматы. А сейчас очень нужно, чтобы играл хорошо. Другая пошла у нас жизнь. Десять лет, как быстро в старости летит время! Странное это десятилетие, безжалостна была к нам судьба. Разрушила все, выгнала из дома в чем были. Опять, как в юности, нужно строить жизнь сначала. Но ведь теперь-то мы уже не юноши, обоим под семьдесят!»

Марта вспомнила быстро пролетевшие десять лет. Как хорошо начались они – два успеха Эммануила в турнирах, признание соотечественников, слава. «Вы показали величие немецкого духа!» – кричали Эммануилу на чествовании его в Берлине после победного возвращения из Нью-Йорка в двадцать четвертом году. Предлагали вызвать на новый бой Капабланку, но Эммануил мудро отказался. Честно говоря, не без влияния Марты. Как хорошо они прожили эти годы, как уютно было на их маленькой ферме в Тироу. Марта разводила кур, Эммануил писал статьи по философии, решал математические проблемы. Потом вдруг его потянуло на механику. Начал конструировать с такими же увлечением и самозабвенностью, с какими играл в шахматы или занимался науками.

Чего только он не построил в Тироу! Создал аппарат, позволяющий определить место расположения орудия по звуку его выстрела, затем построил механического сторожа: достаточно вору сделать неосторожное движение, как раздавался бешеный лай собак. Изобрел новую кофейную мельницу, по его мнению, лучше всего приготовляющую любимый кофе.

Не мог забыть Ласкер-изобретатель и шахматы. Долго возился с новой идеей, точнее, с идеей старой, но оформленной на новый лад. Его соблазнил шахматный автомат, но не со спрятанным внутри виртуозным шахматистом-лилипутом, как было на заре девятнадцатого века, а автомат, основанный на последних достижениях электромеханики и радиотехники. Долго возился Ласкер с этой трудной проблемой и, наконец, создал устройство, могущее давать сеансы на двадцати досках. Он собирался демонстрировать его на Всемирной выставке в Нью-Йорке.

– Почему при всех твоих изобретениях ты не попытался стать богатым человеком? – спросила его как-то Марта.

– Но ведь я и так богат, – ответил Эммануил. – Богат идеями, планами, и это дает мне именно то счастье, какое я хочу.

Марта осторожно выбирала место, куда поставить ногу, чтобы не поскользнуться. Они переходили в этот момент улицу Коминтерна, справа от них виднелась библиотека имени Ленина. Эммануил часто говорил, что хотел бы провести в ней несколько вечеров. Держась за Эммануила и, в то же время, поддерживая его, Марта перешла улицу и вновь вернулась к прерванным мыслям.

Да, мирно и счастливо жили они в Тироу. И вдруг – неожиданная и страшная беда. Ужасные события тридцать третьего года, приход к власти Гитлера. Сколько мучений принес он людям Германии, сколько слез пролито! Профессоров изгоняют из клиник на глазах больных, студенты кидают камнями в лекторов университетов. Неарийское происхождение – одной этой причины достаточно для издевательств, избиений, а то и смерти. Бедный Эммануил! «Вы показали величие немецкого духа!» – каким издевательством звучат эти слова сейчас, когда у него отобрали Тироу, дом, деньги и выгнали из страны. Еще, слава богу, остался жив.

Кончились надежды на мирную старость, вновь как в юности нужно начинать строить жизнь сначала. Когда-то Степниц тоже потерял созданный им мир шахмат, и, не выдержав, сошел с ума. Марта поражалась, с каким самообладанием Эммануил переносил удары судьбы. Строил, создавал уют всю свою долгую трудную жизнь и разом потерял все. Милый Эммануил, как трогательно успокаивал он Марту, декламируя детский стишок:

Я строил из кубиков чудный дворец,

Но ветром постройку сломало.

«Не плачь, – улыбаясь, сказал мне отец. —

Ты можешь начать все сначала!»

Как в далекой молодости, на помощь вновь пришлось призвать шахматы. С пылкостью юноши бросился Эммануил в водоворот шахматной жизни. И вновь он восстал гигантом. Пусть нет в нем сейчас прежней силы, пусть не то уже здоровье, зато сохраняются еще ясная мудрость, опыт, знания. С каким мастерством провел он вчера партию против Капабланка! И как его ценят здесь, в России. Пусть разрушился созданный мир. «Ты можешь начать все сначала!»

– Ты говорил с Крыленко? – спросила Марта мужа.

– О чем? – не сразу понял жену Ласкер.

– О чем собирался поговорить, – напомнила Марта.

– Нет еще. Понимаешь, дорогая, вчера не было возможности. Такая партия!

– Конечно! Я понимаю. Постарайся поговорить сегодня. Нам ведь нужно что-то решать. Я так волнуюсь.

– Ну чего ты тревожишься. – Ласкер погладил руку жены. – Все будет в порядке, не волнуйся. Если бы ты знала, как стыдно начинать разговор.

– Что поделать, дорогой. Соберись с духом, поговори. Крыленко хороший человек, он тебя любит.

– Вот именно поэтому-то и неудобно докучать ему просьбами.

По Волхонке идти стало легче. Дворники обкололи здесь лед, расчистили снег и посыпали тротуар песком. Уже близко Музей изящных искусств, сюда каждый вечер приезжают иностранцы, посольские машины, собирается важное начальство. В шахматы играют, съехались со всего света. Дворники и управдом принимали самые решительные меры, чтобы навести порядок в районе непонятных шахматных битв.

Участники и организаторы третьего Московского международного турнира, 1935 г. Сидят (слева направо): Н. В. Крыленко (председатель Всесоюзной шахматной секции), Н. Н. Рюмин, Эм. Ласкер, X. Р. Капабланка, Г. Я. Левенфиш. Стоят: М. М. Ботвинник, Э. Элисказес, И. А. Кан, С. Флор, В. В. Рагозин.

А вот и Музей изящных искусств, наверху светящаяся ночью надпись: «Всесоюзный совет физической культуры. Международный шахматный турнир». В который раз Марта любовалась этим зданием, сам фасад которого отражал величие и красоту творений человеческого гения, заключенных внутри. Маленький садик музея