бойца сумел отыскать в простой на вид позиции возможность неожиданной контратаки. Нападение черных фигур застало Меячик врасплох: она растерялась, допустила серьезную ошибку и потеряла пешку. Хотя партия длилась до тридцать первого хода, Менчик все же пришлось сдаться.

Когда противники уже кончали разбирать возможные варианты, к столику подошел судья Николай Зубарев и сказал, что Капабланка сдал Ласкеру партию из предыдущего тура. Собравшиеся вокруг участники поздравили ветерана с такой замечательной победой.

– Вы умудряетесь в один вечер выигрывать по две партии, – раздался вдруг знакомый Ласкеру голос. Это был Крыленко. Руководитель советских шахматистов, улыбаясь, поздравил Ласкера с двумя завоеванными единицами.

Ласкер подумал, что это самый удобный момент для переговоров с Крыленко.

– Я хотел бы поговорить с вами, – обратился он к председателю исполбюро шахматной секции.

– Пожалуйста, в любую минуту, – охотно согласился Крыленко. – Может быть, пройдем в кабинет директора?

Выразительно взглянув на Марту, Ласкер последовал за Крыленко. Это была интересная пара. Оба маленькие, коренастые, но какие различные по виду! Величественный, осанистый экс-чемпион мира и подвижный темпераментный большевик. Густая седая шевелюра Ласкера как-то еще заметнее выделялась рядом с бритой головой народного комиссара. Костюм не шел Крыленко, ему явно был лучше военный френч.

– Я вас слушаю, доктор, – повернулся Крыленко к экс-чемпиону мира, когда они уселись в удобных креслах в кабинете директора музея.

Ласкер некоторое время выжидал, слегка смущаясь, затем: начал разговор вопросом:

– Вы ведь знаете, что происходит на моей родине?

По его серьезному тону, по тому, как нервничал этот обычно выдержанный и спокойный человек, Крыленко понял, что разговор пойдет о чем-то серьезном.

– Я был вынужден уехать из Берлина, – тихо продолжал Ласкер. – Мои друзья тоже покидают Германию. Уехали Эйнштейн, Стефан Цвейг. Евреям становится все тяжелее уживаться с новым режимом Гитлера.

– Да, – многозначительно произнес Крыленко, внимательно глядя на собеседника умными зелеными глазами. – И что же вы решили?

– Я хотел бы просить разрешения поселиться в вашей стране, – твердо произнес Ласкер.

– Надолго?

– Навсегда, – ответил Ласкер. – Или, по крайней мере, до тех пор, пока не кончится этот ужас.

Некоторое время Крыленко молчал. Затем сказал:

– Я должен доложить правительству. Вы понимаете, что один я этот вопрос не могу решить. Но думаю, что он будет решен положительно. Ваша жена тоже, полагаю, останется в СССР?

– Конечно.

– Шахматная организация Советского Союза будет рада иметь своим гостем такого выдающегося шахматиста, – промолвил Крыленко.

Ласкер замахал рукой – к чему комплименты! Затем он продолжал:

– Спасибо. Вы должны извинить меня, но у меня есть еще одна просьба к вам. Видите ли, я не хотел бы ограничить свою деятельность одними шахматами. Нет, – поспешил поправиться Ласкер, боясь, что Крыленко не так его поймет, – я буду делать для шахмат все, что в моих силах, но мне хотелось бы вместе с тем продолжать мои работы в области математики и, может быть, философии. Хотя, – улыбнулся Ласкер, – наша философия отлична от вашей.

– И что я должен для этого сделать? – с готовностью отозвался Крыленко.

– Если можно, переговорить с Академией наук. Я уже беседовал там с математиками.

– Хорошо, – согласился Крыленко. – Завтра же позвоню Карпинскому. И как вы намереваетесь действовать дальше? Останетесь сразу в Москве?

– Нет, я должен на некоторое время съездить в Амстердам, – ответил Ласкер. – Нужно устроить кое-какие свои дела. Вы понимаете, я должен быть осторожен.

– Это ваше дело, – не стал ни о чем расспрашивать Крыленко. – Мы постараемся сделать все возможнее, чтобы вам помочь.

Некоторое время длилось молчание. Затем Крыленко сказал:

– Вот что я хотел бы вам предложить. Оставайтесь после турнира на месяц у нас. Поедете с женой на Кавказ, отдохнете. Все расходы мы берем на себя. А потом отправитесь в Амстердам.

– Большое спасибо, – поблагодарил Ласкер. – Я давно мечтал побывать на Кавказе. Марта будет счастлива.

– Решено, – по-военному коротко заключил Крыленко. – Что касается дальнейшего, я могу предложить вам такой вариант. В будущем году в Москве состоится еще один международный турнир. На десять человек в два круга. Мы сегодня как раз решили это на исполбюро. Приглашаем вас, Капабланку, Флора, Эйве. Вы можете приехать на турнир и совсем остаться в Москве. За это время успеете сделать ваши дела, да и мы будем иметь время подготовиться и принять вас как следует. К тому же договориться с Академией наук.

– Отлично. В каком месяце вы предполагаете проводить турнир?

– В апреле – мае.

– А Алехина вы думаете пригласить?

– А как вы считаете? – ответил вопросом на вопрос Крыленко.

– Мне кажется, давно пора! Ему сейчас очень трудно.

– Я знаю, – задумчиво произнес Крыленко. – Как-то странно он играет в последнее время: заумные идеи, необоснованный риск.

– Я вижу, вы смотрите его партии, – удивился Ласкер.

– Я ведь тоже шахматист, – повел плечами Крыленко. – Слабый, конечно, но все же шахматист. И мне не нравится, как в последние годы играет чемпион мира.

– Алехин очень устает, растрачивает свой талант на бесконечные, ненужные турниры, сеансы. Жизнь шахматиста-профессионала на Западе очень трудна.

– И он, говорят, много пьет сейчас, – не то сказал, не то спросил Крыленко.

– Да, и это очень вредно для него.

– У него плохая наследственность, – добавил Крыленко. – Мне рассказывал об этом его брат Алексей. Так вы считаете, что Алехина нужно пригласить на турнир?

– Он мечтает приехать в Москву, – ответил Ласкер. – Если бы вы видели его лицо, когда кто-нибудь начинает говорить о вашей стране!

– Флор передавал мне его просьбу разрешить приехать в Москву, – сказал Крыленко.

– И что вы ответили?

– Сказал: пусть напишет в какой-либо газете письмо с признанием своих ошибок. Может быть, я пересолил немного, – поспешил добавить Крыленко, увидев, что Ласкер удивленно повел плечами, – но очень уж он нас обидел. Не меня, конечно, а миллионы людей, которые верили ему и любили. Его так ждали после матча с Капабланкой, а он все испортил своей дурацкой речью!

– Я знаю эту историю, – покачал головой Ласкер. – Алехин не так уж виноват в случившемся. Вы понимаете, – добавил Ласкер, – очень не просто написать такое письмо. Ну… в общем, вам не нужно объяснять, это понятно! Судьба его и так жестоко наказала. Мы должны ценить его шахматный гений, а приезд в Москву окажет на него благотворное действие.

– Уж очень какой-то он… непонятный! – воскликнул запальчиво Крыленко. – В шахматах смелый, решительный, не боится никакого риска. А в жизни… – Крыленко покрутил пальцами. – Так мы с вами договорились, – вдруг переменил он тему разговора. – Если вам что понадобится, обращайтесь прямо ко мне. А за границей – к Ильину-Женевскому, в наше посольство в Праге.

Они поднялись с кресел. Ласкер с интересом смотрел на собеседника. Перед ним стоял один из тех людей, которые удивляли западный мир. На вид ничего особенного. Низкорослый, с простым лицом рядового человека. Кто мог узнать в этом невзрачном на вид человеке одного из помощников великого Ленина в