Она покачала головой.

– Зато у нас не все в порядке, Али. Мама… Она вне себя от злости.

Али закатил глаза.

– Не так уж давно я и вернулся. Когда она успела так разозлиться?

– Так ведь она не на тебя злится, – объяснила Зейнаб. – То есть на тебя, конечно, тоже, но я не об этом. Она злится на отца. Когда мама узнала, как с тобой поступили, то сразу же вернулась в Дэвабад, кипя от негодования, и с порога сообщила отцу, что разорит его и вгонит в долги.

Али мог только вообразить, чем закончился этот разговор.

– Мы поговорим с ней, – пообещал он сестре. – Я придумаю, как все уладить. Давай пока не будем об этом думать. Лучше расскажи мне, как твои дела?

Али понимал, что все эти ссоры не могли не отразиться на Зейнаб, которая оставалась единственной из их семьи, кому удалось сохранить мирные отношения со всеми членами их далеко не дружной семьи.

На мгновение маска невозмутимости дала трещину, но потом лицо Зейнаб озарила безмятежная улыбка.

– Все прекрасно, – отмахнулась она. – Хвала Всевышнему.

Али не поверил ни единому слову.

– Зейнаб…

– Нет, правда, – заверила Зейнаб, хотя ее взгляд как будто потускнел. – Ты же меня знаешь… Избалованная принцесса, не ведающая горестей.

Али покачал головой.

– Ты не такая. Ну разве что самую малость избалованная, – усмехнулся он и пригнулся, когда сестра на него замахнулась.

– Постарайся хотя бы в мамином присутствии следить за своим языком, – предупредила Зейнаб. – Она и так не в восторге от твоего поспешного бегства в Цитадель, и я успела услышать много интересного о том, что случается с неблагодарными сыновьями.

Али прочистил горло.

– А… конкретнее? – спросил он, стараясь унять пробравшую его дрожь.

Зейнаб сладко улыбнулась.

– Надеюсь, ты успел помолиться, братец.

Просторные покои королевы Хацет раскинулись на одном из верхних ярусов зиккурата, и, поднимаясь по лестнице, Али невольно залюбовался открывающимся оттуда видом на россыпь крошечных зданий и снующих туда-сюда, как муравьи, жителей. Город отсюда казался игрушечным.

Они вошли в красивые резные двери тикового дерева, ведущие в персональный павильон его матери, и Али затаил дыхание. Павильон, стилизованный в подражание чарующим мотивам родной страны королевы, столь дорогой ее сердцу, сперва напоминал руины величественного, но заброшенного кораллового замка – точь-в-точь такого же, как замки, построенные людьми вдоль всего побережья Та-Нтри. Но затем, прямо на глазах, сквозь дразнящую пелену дыма и магии проступало истинное великолепие роскошной залы, коралловых арок, инкрустированных драгоценными камнями, декоративных горшков с буйно разросшейся спартиной, изумрудными пальмами и Ниловыми лилиями вдоль стен. Этот павильон Гасан подарил молодой невесте Аяанле на свадьбу в попытке залечить ее тоску по родине, и один этот жест говорил о том, что когда-то Гасан был добрее, чем сейчас. Али никогда не знал его таким. В воздухе разливался запах мирры, а из-за лилово-золотых льняных штор, которые слегка раздувались на ветру, доносились звуки лютни и смех.

Родной смех. Скрепя сердце Али последовал за сестрой и заглянул за штору… Однако он совсем не ожидал увидеть представшей перед ним картины.

Его мать сидела на тахте, слегка согнувшись над игорной доской из ляпис-лазури изящной резьбы, и смеялась какой-то шутке вместе с парой шафитов – мужчиной и женщиной. На коленях королевы сидела маленькая девочка и играла с украшениями у нее в волосах.

Али уставился на эту компанию в изумлении. Это были те самые шафиты с торгов – девочка и ее отец. А Али боялся, что своими действиями подписал им приговор. Они находились во дворце, одетые под стать представителям высшего сословия Аяанле, и они улыбались.

Хацет подняла на него взгляд. Облегчение, радость и что-то очень шаловливое загорелись в ее золотых глазах.

– Али! Какая долгожданная встреча. – Она потрепала малышку по щеке, после чего передала на руки шафитке – скорее всего, матери девочки, если судить по внешнему сходству. – А я тут учу твоих друзей игре в сенет. – Она грациозно поднялась на ноги и направилась к нему. – Пока я дожидалась твоего визита, у меня образовалось слишком много свободного времени.

Его мать пересекла павильон и остановилась перед ним, а Али так и не смог обрести дар речи.

– Я…

Хацет заключила его в крепкие объятия.

– Ах, сынок, – прошептала она, не отпуская от себя. Ее лицо было мокрым от слез. – Хвала Всевышнему за то, что он дал мне вновь на тебя наглядеться.

Мать не обнимала его уже много лет, и волна эмоций, захлестнувшая Али в эту минуту, чуть не сбила его с ног. Хацет. Эта женщина произвела его на свет. Это ее семья предала его, а затем хитрыми манипуляциями оторвала от жизни, которую он построил для себя в Бир-Набате. Али должен был быть в бешенстве, но, когда она отстранилась и накрыла своей ладонью его щеку, гнев, который он долго носил под сердцем, начал сам собой рассасываться. Боже, как часто, будучи ребенком, он заглядывал ей в лицо и, вцепившись в кайму ее шейлы, рассеянно следовал хвостиком по всему гарему и плакал, и звал ее по-нтарийски в самые первые, такие одинокие и пугающие ночи в Цитадели?

– Мир твоему дому, амма, – насилу выдавил он. Любопытные взгляды шафитов выдернули его из воспоминаний, и Али сделал шаг в сторону, пытаясь обуздать нахлынувшие эмоции. – Как тебе…

– До меня дошли слухи об их злоключениях, и я решила помочь. – Хацет с улыбкой оглянулась на семью шафитов. – Я предложила им не возвращаться назад, а поступить ко мне на службу и остаться во дворце. Здесь безопаснее.

Шафитка положила руку на сердце.

– Премного обязаны вашей милости, королева.

Хацет покачала головой, а затем решительно потащила Али за собой.

– Не стоит благодарности, сестра. Даже кратковременная разлука семьи – уже преступление.

Женщина зарделась и склонила голову.

– Мы оставим вас наедине с сыном.

– Благодарю. – Мать чрезмерно напористым толчком усадила его на тахту и обвела взглядом остальных присутствующих. – Девушки, будьте добры, загляните на кухню и организуйте лучших нтарийских кушаний на обед для моего сына. – Она ласково улыбнулась Али. – А то он похож на оголодавшего ястребенка.

– Будет исполнено, королева. – С этими словами они скрылись, оставляя Али наедине с матерью и сестрой.

В следующую секунду обе женщины набросились на него, нависая над тахтой, куда его так бесцеремонно определили. У обеих был недовольный вид.

Али сразу поднял руки в примирительном жесте.

– Я собирался вас навестить, честное слово.

– Да ну? Когда же? – перестав улыбаться, Хацет скрестила руки на груди. – После того, как обойдешь с визитами всех жителей города?