Она ощерила окровавленные зубы и вдруг плюнула кровью ему в лицо. Гуськов отшатнулся. Молча вытерся рукавом пиджака. Гизельс стала подниматься с пола. Он шагнул к ней и хотел ударить ее кулаком по лицу, но на этот раз более быстрой оказалась Гизельс. Несмотря на большой вес, она кошкой бросилась на Гуськова и вцепилась ему зубами в щеку.

Начальник охраны взвыл от боли и закрутился на месте, пытаясь оторвать от себя сумасшедшую. На помощь ему подоспел Семенов. Он принялся молотить женщину кулаками по почкам.

— Прекратите! — побледнев и взмокнув от ужаса, кричал доктор Макарский. — Прекратите!

Наконец Семенов оторвал сумасшедшую от своего босса и сбил ее с ног. Дарья Гизельс упала на пол, но тут же приподнялась и выплюнула изо рта кусок окровавленной плоти. Потом запрокинула голову и захохотала.

Гуськов достал из кармана платок и прижал его к изуродованной щеке, шагнул к женщине. Он пнул всего раз, но удар носка ботинка пришелся Дарье Гизельс в висок. Смех оборвался, женщина опрокинулась на пол и затихла.

— Твою мать… — хрипло выругался Гуськов.

Он нагнулся, поднял с пола кусок собственной плоти, потом прошел к холодильнику, открыл дверцу морозильной камеры и положил ошметок туда.

— Боже! — выдохнул Макарский, сидя возле распростертой на полу женщины и пытаясь нащупать на ее белой шее бьющуюся жилку. — Что вы наделали? Она мертва!

— Тише, доктор, — прохрипел Гуськов. — Не поднимайте вой.

Макарский отвел взгляд от трупа Дарьи Гизельс и уставился на Гуськова.

— Не поднимать вой? — глаза доктора гневно сверкали. — Как я это объясню?

— Просто. Сумасшедшая маньячка решила покончить с собой и разбила себе башку об стену.

— Разбила? Об стену? Вы смяли ей череп, как яичную скорлупу!

Гуськов, продолжая прижимать платок к окровавленному лицу, пожал плечами:

— Она действовала в состоянии аффекта. Билась головой о стену, пока не разломала себе череп. И хватит об этом. Лучше займитесь моей щекой. Я не собираюсь ходить с дырявой мордой.

— Но это тело…

— Тело подождет, — сухо проговорил Гуськов. — А я — нет. Семенов, постой в коридоре и никого не впускай!

Охранник, потрясенный, но старающийся держаться спокойно, вышел из кабинета.

Макарский поднялся на ноги.

— Нужно отвезти вас в хирургическое отделение, — дрожащим голосом сказал он.

Гуськов покачал головой:

— Нет. Вы сами все сделаете. Никому ничего не объясняя.

— Но я не хирург.

— Вы все сделаете, — веско повторил Гуськов. — У вас тут есть антисептики и набор для экстренной помощи. Приступайте!

— Готово?

— Да, — сдавленно и тихо произнес Макарский. — Можете посмотреть.

Гуськов взял со столика зеркальце на деревянной ручке и поднес его к лицу. Внимательно оглядел пришитую щеку и, нахмурившись, проговорил:

— Выглядит хреново.

— Я вам говорил, что я не хирург.

Гуськов перевел взгляд с зеркальца на лицо доктора. Тот сжался под его взглядом.

— Ладно, сойдет. Главное, чтобы не отвалилась, а с остальным разберусь позже.

Макарский, бледный, напуганный, пролепетал:

— Я должен забинтовать вам лицо.

— Не надо забинтовывать. Просто наложите кусок бинта и приклейте его пластырем.

— Хорошо.

Доктор вновь взялся за работу. Через несколько минут все было сделано. Гуськов вновь тщательно осмотрел свое лицо.

— Страшнее, чем я ожидал, — произнес он с холодной усмешкой. — Но лучше сделать было нельзя, верно?

— Верно.

— Ладно. Теперь нужно заняться трупом.

Гуськов поднялся со стула, быстро пересек кабинет и приоткрыл дверь.

— Семенов, войди! — скомандовал он.

Дождался, пока охранник войдет в кабинет, закрыл за ним дверь и сказал:

— Поможешь мне разобраться с мусором.

— С каким мусором? — тупо спросил Семенов.

Гуськов улыбнулся:

— Ну, какой бывает мусор, Семенов? Грязный. Обычный грязный мусор. Вон он лежит.

Семенов взглянул на труп Дарьи Гизельс.

— Ты ведь знаешь, кто это? — спросил Гуськов.

Охранник разлепил губы и тихо произнес:

— Да. Это Дарья Гизельс. Маньячка и убийца.

Гуськов покачал головой:

— Нет, неправильно. Она была маньячкой и убийцей. А теперь она груда паршивого мяса, и люди могут вздохнуть спокойно. Ты ведь не будешь по ней плакать, Семенов?

— Нет.

— Молодец. И никто не будет. Особенно родственники тех, кого она убила и сожгла. А теперь слушай, как было дело. Эта тварь выбралась из своей палаты, прокралась в кабинет доктора и набросилась на него. Доктор стал звать на помощь. Ты был в коридоре и услышал его крики. Ты ведь слышал его крики, Семенов?

— Э-э… да.

— Ты влетел в кабинет и попытался схватить ее. Но она вырвалась. Она была очень сильной женщиной. Сколько в ней? Килограмм сто?

— Наверное.

— Вот видишь. А в тебе сколько?

— Восемьдесят пять.

— Восемьдесят пять, — повторил Гуськов. — Против ста. Ну, как ты мог ее удержать?

— Никак.

— Верно. Ты пытался урезонить эту психопатку, но она кинулась в драку. Во время потасовки она ударилась головой об стену. Это вышло совершенно случайно. Понимаешь?

— Да.

— И ты ни в чем не виноват. Доктор подтвердит, что все вышло само собой. Доктор, вы ведь подтвердите?

Глаза Макарского за стеклами очков истерично блеснули.

— На каком основании вы тут командуете? — дрожащим голосом воскликнул он. — Почему решили, что можете помыкать мной? Вы… Я… Я требую соблюдения субординации!

На лице Гуськова появилась холодная, неприятная усмешка.

— Э, да наш доктор здорово нарезался, — презрительно проговорил он. — С коньяком придется временно завязать, док.

— Вы здесь не начальник! — вымолвил Макарский, с ненавистью глядя на Гуськова.

— Я приставлен, чтобы наблюдать за вами, — спокойно произнес тот.

— Но это… это нонсенс! Я не пациент!

— Наблюдать за тем, чтобы вы не наделали глупостей, — пояснил Гуськов. — Да вы и сами это знаете.

Макарский хотел что-то сказать, но лишь сжал пальцы в кулаки и прикусил нижнюю губу. Гуськов смотрел на него с жестокой иронией во взгляде.