— Ты, Петр, подводой управлять не умеешь ведь?.. Так и думал… В головной дозор не поставлю — тебя беречь надо, так что будешь в группе прикрытия. Оружие исправно, патроны есть?

— Я, это, лес чувствую, я ж эльф наполовину, — кивнул я, шмыгнув носом. — Может, все же в дозор?

— Как эльфы лес чувствуют, я знаю прекрасно. А не знал бы, все равно решения не изменил бы — о твоих подвигах, когда ты раненого алху, зайдя с фланга под девяносто, стреножить не смог, наслышан… Так что поедешь за последней фурой, вместе с Володей и Олегом.

С этими словами «начальник» ткнул пальцем на двух парней совершенно не пенсионного, как можно было бы предположить, возраста и убежал.

Семен, вероятно, не хотел обдавать меня презрением, но так уж получилось… Я действительно лоханулся… Да только спросил меня кто, была у меня цель брать пленного, ставил мне кто боевую задачу на захват? Вот то-то же. Уточнять я, конечно, ничего не стал, оправдываться — последнее дело. Да и причины поведения Семена прочитываются легко: номинально командир группы — я, а фактически, понятное дело, он. А что будет, если я взбрыкну и роль свою у маркиза не отыграю? Да ничего не будет: не скажет мне Семен адреска в Гуляйполе, и всех делов…

«Он сказал „Поехали!“ и взмахнул рукой»… Арквейн с нами не увязалась, и это хорошо. Они с Тимохиным остались на просеке, уже верхами, причем эльфийка пересела на кобылку одного из тех, кто теперь будет моим попутчиком. Парни, включая рыжего Семена, переоделись в штатское, и теперь мы с успехом могли бы выступать в роли бандитов, потому что вооружены все были серьезно, даже «льюис» у одного имелся. Как он из ручного пулемета стрелять с лошади будет? Это ж отрабатывать надо, а по виду мужик разгильдяй разгильдяем… Я присмотрелся внимательней и опознал в пулеметчике Алексея, того самого фермера, у которого ночевал и у которого, кстати, разжился лошадью. Вот это система у Тимохина! Все хутора окрестные под ним, что ли? Да запросто! Он вообще кто? Может, это он князь, а который Владимир Кириллыч — только так, для отвода глаз, большую папаху носить? Похоже, заповедник манулов полковника — это такая нехилая база для тайных операций славного ярославского воинства. И против кого? Гуляйпольских? Все на то указывает… И вот еще: надо будет попробовать Алексея-пулеметчика сподвигнуть за моей лошадкой ухаживать. Это ж на самом деле его лошадь!

* * *

Алексей соизволил «узнать» меня только на привале, который устроили через четыре часа непрерывного движения. И пообещал немедленно «раззнакомиться» со мной, если из меня опять дерьмо полезет: я все же попытался проверить его на вшивость — насчет лошади… А все время до привала я как привязанный ехал за последней подводой, лопатками ощущая настороженные взгляды своих спутников, чтобы не сказать конвоиров. Опять как всегда — я то ли «подсадной уткой», то ли приманкой буду работать…

Представляю себе письмишко Ивана Сергеевича: «…И еще, любезный друг и сослуживец Афанасий Никифорович, может заехать к тебе полуэльф Петя Корнеев, дурак искренний, природный… Использовать его можно запросто, он в любую петлю башку свою ушастую добровольно сунет…»

Так примерно… Ладно, жизнь покажет, пока ведь как-то выживаю… Запросы у меня невысокие, меня чашкой пшенки купить можно. Так ведь не в пшенке дело. Дело в шансах. С орлами Тимохина у меня гораздо больше шансов добраться до Гуляйполя и преуспеть там. Повторяюсь… И буду эту лабуду повторять еще… А что это значит? Это значит, что я сильно неуверен в том, что говорю. Себя уговариваю, не иначе.

Одна радость — можно по сторонам поглазеть, надоели мне города! А здесь лес — чистый, насколько я могу судить, птицы поют, гадости всякой не должно быть много в таком лесу. Вон заяц побежал… Медленно как-то, без огонька. Зайца увидели и другие обозники. Поскольку стрелять никто и не собирался, сразу возник спор о том, стоило или не стоило брать с собой глушители. Из винтовки с глушителем и поохотиться можно, не ставя под угрозу основное задание. Как у ребят с глушителями дело обстоит?

Ну, я бы глушители взял, если есть, лишними не будут… Зайчик вроде возвращается… Что-о?

За ним, довольно шустро перебирая восемью мохнатыми лапами и на глазах нагоняя, несся коричневый паук — чуть поменьше размерами, кстати, чем сам заяц. Не знаю, что за порода, но винтовка, как и у всех прочих, немедленно оказалась направлена на нечисть.

— Не стрелять! — страшным шепотом проорал своим сорванным голосом Семен. — Это детеныш! Зайца — гам, да не нам! Не стрелять, я сказал!

— Как не стрелять-то, — забеспокоился я о душевном здоровье нашего вожатого. — Нечисть же!

— Черные пауки всегда высылают вперед детенышей в качестве приманки! — Семен вертел головой, кажется, на 360 градусов. — А сами в это время зачаровывают!

Тут уж все начали оглядываться да проверять амулеты. Амулетов-то, амулетов! У каждого что-то понавешено! Если нас бандиты постреляют, то с одних амулетов озолотятся…

— Паучок-то коричневый! — Чего все так занервничали? Может, это и не черный паук. В нечисти хорошо разбираются только охотники…

— Чары идут! Вон оттуда… — Семен покрутил в руке что-то вроде компаса с рисунком из рун и указал на заросли аккурат с противоположной стороны от дороги и соответственно от детеныша черного паука, самозабвенно пеленующего зайца в мутно-белый паутинный кокон. — А это — детеныш! Я же говорил!

— Ничего не понимаю! — поддержал Семена один из моих спутников, Олег. — Точно на нас чары идут, а ничего! Совсем ничего, по нулям!

А я вот, кажется, понимаю! Это мои смарагдики, будь они неладны, действуют! Как там Глоин говорил? Они направленные чары поглощают и аккумулируют. Вот и сработали камешки, размочили счет, так сказать…

— Ходу, ходу! — Семен достал из седельной кобуры короткий «таран», спешился, быстрым шагом подошел к увлеченному своей добычей паучку, громом раздался выстрел. Ничего себе! А кто орал, чтобы не стреляли? Семен уже спешил обратно. Он явно решил не обращать внимания на всякие странности и теперь покрикивал на возниц. Самое главное в нашем деле — вовремя смыться. Все равно от разбора полетов не уйти. Не такой человек Семен, чтобы разбора не устроить. Одно хорошо: завтра уже к границам маркизага Арсайл подходим.

* * *

От ночного двухчасового дежурства я и не собирался отбояриваться — наоборот, если бы меня не поставили в очередь вместе со всеми, вот тогда-то я бы заподозрил: не хотят ли мои спутники меня сонного прирезать. Сидя у костра, я задумался — что бы такое сделать с выигранной СВД, чтобы винтовка окончательно стала моей? Оружие, как известно, надо осваивать, чтобы било в цель, чтобы можно было на него положиться, как на верного друга… Улучшить в винтовке что-нибудь я вряд ли смогу — ни инструментов, ни времени… Да и что улучшать? Оптику бы поставить, хоть бы двукратку… Эх, ПСО в самый раз бы подошел. Да я от любой оптики не отказался бы — от ПУ, например… Ладно, раз ничего не получится прямо сейчас улучшить, надо что-нибудь сломать и тем самым «освоить», наконец, винтовку. А то я о ней до сих пор как о винтовке поручика Свечникова думаю… Непорядок. На первый раз ограничился тем, что поставил две зарубки на приклад: за Виталю и алху. Вообще-то в Великоречье к таким зарубкам по-разному относятся. Тимохин и его орлы, уверен, дурновкусием бы посчитали. Свечников, вероятно, тоже: до сих пор приклад был девственно чист. Так я не от тщеславия ставлю, а от производственной необходимости. На этом процесс «порчи» винтовки был завершен, и я смог в полной мере насладиться звуками сорванного голоса Семена, который подсел ко мне и начал рассуждать вслух: