Они пили чай и болтали с Джеймсом Каледоном, пока для господина Дартериса Тана готовили крупную сумму наличными. Когда клерк принес увесистый чемоданчик, Дарис спросил у Авелены:

— Ты помнишь, что предлагала мне любую помощь? Готова выполнить свое обещание?

— Конечно. Говори, что надо делать, нам же еще… — она замолкла. Решила, что при господине Каледоне лучше не говорить об умертвиях. — Нам сегодня надо успеть проверить руны и талисманы.

— Тогда бери деньги и быстренько закрывай все свои долги, — сказал Дарис и потащил ее из кресла.

— В смысле?

— Теперь это твои деньги.

— ???

— За красивые глаза! Давай, давай, солнышко. В этой битве мне нужен надежный тыл. Не думающий о долгах. Хочу, чтобы ты думала только обо мне.

Авелена открыла рот, но Дарис покачал головой и сказал:

— Ты обещала. Теперь это твои деньги. Если бы я не встретил тебя, у меня бы их не было. Меня бы арестовали за поддельное удостоверение. — Дарис взял ее за плечи и посмотрел в глаза и ухмыльнулся: — Хочу, чтобы ты и дальше спасала меня.

— Госпожа Бешту, вы мне обещали ужин в лучшем ресторане, когда закроете долг, — сказал Джеймс Каледон. — Жду не дождусь!

Авелена посмотрела на деньги. Если она примет предложение Дариса, то уже сегодня станет свободна... Не через год, не через полгода, а через полчаса! Из ее глаз брызнули слезы.

56. Долг закрыт

Джеймс Каледон при виде слез девушки растерялся, забегал, заламывая руки.

— Великое древо, но почему? Каррисима… Что же делать, что же делать?

Дарис понимал почему и знал, что надо делать. Он обнял Авелену и принялся гладить ее по спине.

— Что поделать, солнышко. Обещания надо выполнять. В другой раз семь раз подумаешь, прежде чем давать их всяким малознакомым драконам. Видишь, какие коварные бывают. — Он достал из нагрудного кармана пиджака платок и дал Авелене. — Лен, господина Каледона сейчас удар хватит. Это я боевой дракон, мне девичьи слезы не страшны, а ему сейчас каково? На ужин не зовут, деньги не возвращают, слезы льют.

Авелена рассмеялась сквозь рыдания. Переживания вытекали из нее бурным потоком. Она столько времени держалась, не давала себе поддаваться панике, но сейчас, когда все закончилось, эту плотину прорвало.

— Б-больше никогда в жизни… Ни за что… Никогда… Не возьму в долг, — сказала она, всхлипывая.

Дарис продолжал укачивать ее в руках.

— Да, солнышко. К господину Каледону мы будем заезжать на чай просто так. Поболтать. — Дарис успокаивал одновременно обоих. — И мы обязательно устроим праздничный ужин. Но не сегодня. Сегодня нас ждут дела.

То уговорами, то приказами Дарис заставил банкира и Авелену успокоиться и завершить процедуру погашения долга.

Ставя подпись на справке о полном выполнении договора займа, Авелена чувствовала безраздельное счастье. Ну, маменька, ну, папенька! Сколько же крови ей попортил их наказ никогда не брать в долг. Хотя, она все сделала правильно! Рискнула и создала собственное дело! Дарис верно говорит, она бы и сама справилась, просто позже. И было бы гораздо легче, если бы она не испытывала постоянное чувство вины, которое мешало работать. Авелена потерла распухшее от слез лицо. Наложила освежающие чары, возвращая себе нормальный вид.

— Уф-ф, не думал, что скажу это, но сейчас я рад, что вы, госпожа Бешту, в тот раз отказались принять деньги господина Этерона, — сказал банкир.

— Господин Каледон, называйте меня Дартерисом Таном, — попросил Дарис.

— Как скажете, господин Тан. Ах-х, хорошо, что сегодня вы приехали вместе. Не переношу женских слез… Я теряюсь…

— Постойте. Что значит “в тот раз”? — спросила Авелена.

— Каррисима, в тот раз, когда вы утверждали, что все это — ошибка, и у вас нет никого, кто стал бы вам помогать. Я вам намекал, но вы не поняли.

Авелена посмотрела на Дариса.

— Но я же отказалась с тобой встречаться!

— Ты честно назвала причину: работа и долги. Ты не сказала, что я тебе не нравлюсь. Поэтому я решил устранить помеху. А ты взяла и… А еще ты заплатила за ресторан! Как могла? — возмутился Дарис. Он кое-что вспомнил: — Видела бы ты лицо Лискрина, когда официант сказал, что счет оплачен моей спутницей. Он же пытался убедить меня, что ты меркантильна…

Джеймс Каледон жадно впитывал новые подробности этой удивительной истории. Какая невероятная пара, какие приключения!

Авелена обняла Дариса. Невозможный. Это точно незаконно. “Решил устранить помеху”. Она хотела поблагодарить его, но он не дал:

— Назначайте с господином Каледоном дату ужина и поехали. Дела ждут.

Только в машине, она наконец смогла сказать:

— Дарис, спасибо. Не знаю, как выразить то, что чувствую…

— Скажи, что рада.

— Я рада. Не передать как…

— Ха, и так вижу. С тебя как будто бы мешок камней сняли.

— Так и есть. Мне кажется, я теперь дышу, а до этого не могла. У меня словно крылья выросли…

Дарис довольно заулыбался.

— Пока едем, расскажи, как ты смогла заколдовать одежду для оборотня? — вернулся он к насущным делам.

— О... Было очень сложно найти подходящее решение. В конце концов я решила вымачивать одежду и обувь в заговоренной воде. Сделала заклинание на основе заклинания сродства, которое накладывают на ценную вещь. Если ее украдут или потеряют, она сама тянется к хозяину и находит его. Я усилила заклинание и изменила так, что каждая частичка одежды является одновременно и “хозяином”, и “вещью”. Поэтому они тянутся друг к другу и соединяются вновь, как только это становится возможным. Одежда при обороте просто разъезжается по телу тонким слоем и становится невидимой из-за специальных чар. Пока частицы вместе — чары невидимости не работают. При одновременном разрыве большей части одежды, они активируются и делают одежду и обувь на теле невидимой. После оборота одеяния восстанавливаются и снова становится видны. — Авелена рассмеялась: — В самом начале я забыла сделать Стефа “хозяином” одежды. При обороте она разорвалась и осыпалась с него, снова став единым целым на земле. А потом… Он прибежал ко мне в волчьем обличии… Аха-ха… Потому что чары сработали, когда он порвал брюки, зацепившись ими за гвоздь. Разрыв — чары сработали, одежда, аха-ха-ха, стала невидимой, оборотень голым.

Дарис строго посмотрел на Авелену.

— Не переживай, к счастью, этого никто не видел. Стеф был один, что-то чинил в конюшне,