— Считаешь, мне страшно ПОВЕЗЛО, что у вас тут война, и мне есть к чему приложить свой никчёмный, ни на что не годный организм?

— Ну, этого я не говорила, — Зара потрепала меня по волосам и улыбнулась. — По-своему, ты очень милый парень, и даже мне нравишься. А то, что ты не приспособлен ПРАВИТЬ — не твоя вина. Просто смирись. И сделай так, как тебя просят. Хорошо, малыш?

— Спасибо за откровенность, но... ты же сама ПЫТАЛАСь меня убить. На Земле, помнишь?

Зара отвела глаза, поспешно прикрывая лицо бокалом.

— О чём ты говоришь, Макси? — пробормотала она. — Наверное, ты меня с кем-то путаешь...

Я хотел сказать ей, что эти желтые волосы, безвольно обвисшие, мокрые от московского дождя, я не забуду никогда.

Хотел припомнить Жерминаль, которые шли по моему следу, как почуявший крысу спаниэль.

И самое главное — её меч, который у меня на глазах срезал железобетонную колонну, как парафиновую свечку.

Но не сказал. Сестрица явно не хочет, чтобы о её эскападе узнали, и я не стал настаивать. Вытрясу из неё признание потом. Без свидетелей...

Вместо этого я прищурил глаза и вновь широко улыбнулся.

Помните, я уже говорил, что не слишком злопамятен? Это правда. Поэтому и приходится держать в голове список. Вот, сейчас его пополнило имя сестрички...

— Хорошо, ребята, — я оглядел всех по-очереди. — Я схожу в Арсенал. Вот прямо сейчас и пойду...

В конце концов, мне и самому жутко интересно, что же там за Оружие такое.

Надежда нации, Последний рубеж, в каждой бочке затычка...

Повернувшись на каблуках, я пошел на выход.

А что ещё оставалось?..

Родственники, друзья, царедворцы, народ... Никто не верит в то, что я могу выиграть пари. Принц Максимилиан для них — что-то вроде руки на пружинке, которая должна выскочить в нужный момент и ударить по кнопке.

В растрёпанных чувствах я толкнул дверь чуток сильнее, чем было нужно.

— Ваше высочество! А я тут...

— Подслушивал?

Мажордом спешно поднялся с пола, потёр шишку на лбу и поправил съехавший парик.

— Как можно, ваше высочество. Я шел сказать, что обед сервируют в малой гостиной, как только вы прикажете.

— Обед? — я приободрился. После тягучего напитка я чувствовал себя готовым на любые кулинарные подвиги. — Обед — это ты здорово придумал, э... Как тебя?

— Помпадур я. Мажордом, ваше высочество.

— Да я помню, помню. Но как тебя ЗОВУТ? Ну, как к тебе обращалась мамочка, или жена...

— Мамочка звала меня цыпой, сир, — с достоинством ответствовал мажордом. — А супруг называет ангелом.

— Супруг?.. — а впрочем: розовый парик, такого же ядовитого цвета ботфорты и перчатки... Румяна на лице, а ещё манеры — словно этот пухлый, но по-своему изящный господин передвигается по тонкому льду...

— Его зовут Камамбер, сир. Заправляет кухней вашего высочества.

— Семейный подряд, значит.

— Что, простите?..

— А, не важно. Ты э...

— Флоримель, сир.

— Ларри, значит. Так вот, Ларри, — я по привычке обнял мажордома за плечи, но тут же отскочил — мало ли что... — Ты можешь отвести меня в Арсенал?

— Разумеется, сир. Как главный мажордом, я также являюсь Смотрителем за Ключами...

— Вот и ладненько, — я деятельно потёр руки. — Итак, приступим?..

— Не так быстро, Помпадур, — голос звучал из-за спины. И принадлежал... сюрприз-сюрприз! Генералу Люпусу Мортиферусу. — Я сам отведу милорда принца в Арсенал.

Глава 21

Мажордом, увидев генерала, так и спал с лица. А потом сделал книксен и сквозанул вдоль коридора так, что шпалеры заколыхались.

Даже такому неискушенному царедворцу, как я, было ясно, что милый, насквозь голубой мажордом трепещет перед Мортиферусом так, что готов сожрать собственные ботфорты, лишь бы не попадаться ему на глаза.

Ну, Люцифер ему судья...

Я пожал плечами и повернулся к генералу.

— А вас как звала в детстве мамочка, Люпус?

Генерал сел на хвост — фигурально выражаясь.

— Чего?.. — белёсые глаза его сузились в узкие смотровые щели.

— Суслик, Зайчик... Ведь у вас была мамочка, генерал? Какими ласковыми прозвищами она награждала вас в детстве?

— Я вырос на Ядоносных пустошах, милорд. Там у нас не было родителей. Только прозвища.

Генерал уже взял себя в руки, а потому указал мне вдоль коридора — вероятно, в направлении Арсенала...

— Дайте угадаю: Головной полк, "Отчаянные Головорезы", — сказал я, устремляясь в указанном направлении. — Всего добился сам, взобрался по карьерной лестнице, на самый верх, не считаясь с потерями.

— И горжусь этим, милорд. Но... откуда вы узнали?..

— Так, пообщался с народом, — я легкомысленно пожал плечами. — В городе о вас ходят легенды. Волк Смерти, да? Значит, это не имя.

— Так меня звали друзья, сир. И поверьте: вам не захочется знать, как меня называли враги.

Я закатил глаза — постаравшись, чтобы генерал этого не заметил... Самолюбие военных — материя тонкая. Не ровен час, порвётся. И что оттуда вывалится — даже Люциферу неведомо.

Арсенал находился в отдельной башне. Широкой и приземистой, как бочонок для капусты.

Что характерно: чем ближе мы подходили, тем больше гвардейцев попадалось на пути.

Они несли службу, стоя столбами у дверей, перегораживая проёмы, подпирая стены — не берусь судить, были это стратегические объекты, или им просто надо было где-то стоять.

При нашем приближении гвардейцы отдавали честь. И ели генерала глазами.

Я был для них бесплатным приложением, пустым местом.

Вспомнилась Зорька, и я вздохнул. Девочка выросла на тех же Ядоносных Пустошах, о которых говорил генерал. И точно так же, как он, всеми печенками ненавидела драконов.

Трудный материал. Очень трудный.

А затем вновь был цирк.

В том смысле, что прежде, чем нам открылись двери Арсенала, пришлось пройти испытание на прочность нервов: проверки сканерами, охлопывание и ощупывание, обнюхивание магическим артефактом...

Я что хочу сказать: ведь видно же, кто пришел. Зачем такие фанаберии?..

— Предосторожности на случай, если кто-то воспользуется магической личиной для проникновения в святая святых Златого Замка, — чопорно пояснил генерал, правильно разгадав выражение моего лица.

— А что, такое может случиться?

— Случиться может абсолютно всё.

— Интересно... — заложив руки за спину, я ждал, пока очередной сканер убедится, что я — это я. — А в апартаментах моего августейшего папаши тоже