– Ты едешь со мной.

Ни «здрасти», ни «как дела». Он по обыкновению был собой – здоровым, неулыбчивым и всегда приказывающим. Но я обрадовалась ему чрезвычайно. Спрашивая: «Кто там?» (что толку смотреть в глазок, если в подъезде кромешный мрак), я страшилась услышать очередное: «Сука Фло, ты тут?!», но услышала короткое: «Я». И сразу узнала голос.

– Хорошо, – кивнула согласно.

И поняла, что мне все равно куда.

Та же машина, тот же старый джип – нахлынуло дежавю. Те же руки на руле, но правая уже без повязки. Тыльную сторону ладони пересекали красные полосы – отметины от моего перочинного ножа.

Водитель молчал; не играло радио. За окном темень, разбавленная светом фонарей. В Формак их били часто. Варвары, вандалы… Кому-то свет казался лишним, кому-то хотелось в кромешный мрак. Миновал небольшой и не особенно уютный центр, миновало захолустье западного района, мы выехали на узкую трассу.

В этих краях я не бывала. Да, собственно, много ли где я бывала, не имея своей машины?

– Куда мы?

Не удержалась я в какой-то момент, утомилась молчать. Если он желал помочь снять нитки, мог бы сделать это в моей квартире.

Охотник не ответил.

Спустя несколько километров показался госпиталь – светлый куб из четырех стеклянных этажей, высветленный лампами так, что с непривычки резало глаза. Чистый, приличный, с огромным логотипом, но без названия. С собственной парковкой, разметками – дорогое место. Я же силилась вспомнить символ больницы.

«Я ее где-то видела… Где?»

«В рекламе», – подсказало воображение. Этот логотип мелькал в рекламе вместе с фразами о «трансплантологии». Трансплантология – ужасное слово. И меня накрыл холод.

– Я… туда не хочу…

Но меня уже привычно вытащили из салона за локоть, повели по бетонным плитам по направлению к высокому входу.

«А вдруг, – закралась шальная мысль, – вдруг все это: мое спасение – часть совершенно другого плана? Вдруг мне, подходящей по каким-либо параметрам, сейчас изымут органы? Печень, почку или сердце?»

– Послушай… – я попыталась вырваться, но вырваться из его рук – всегда тщетная попытка, – нитки… можно было дома…

«Давай, двигай», – лишь поджались мужские губы. И да, я знала этот целеустремленный взгляд – взгляд человека, решившего довести начатое до конца. Но начатое «что»?

– Я… не хочу…

Меня заволокли по ступеням внутрь.

Оказывается, нас уже ждали. Низкий лысоватый доктор, два санитара и крытая белым каталка.

– Пациентка готова? – доктор что-то деловито записывал в блокнот, и ужас внутри меня усилился.

Я не пациентка, я не хочу… Очередная попытка вырваться закончилась сжатыми на моем предплечье пальцами так, что на коже остались синяки.

– Выпусти, выпусти, – скулила я шепотом, озираясь то на охотника, то на здоровых медбратьев, то на пугающего доктора. Вдруг у того, кто пришел за мной сегодня, действительно имелся совершенно иной касательно моей персоны план? Вдруг ему теперь заплатят в десять-пятнадцать раз больше, чем отдали Зиг и Сулли? Что я знаю о людях? Что все они падки на деньги, что все умеют предавать, что все всегда преследуют собственную выгоду…

– Да прекратите это! – попыталась я вывернуться, не желая ни на шаг продвигаться вглубь помещения. – Дайте мне уйти!

– Девушка не давала согласия? – невозмутимый доктор смотрел сквозь очки не на меня – на мужчину рядом со мной.

– Вот её согласие.

И врачу протянули сложенные вдвое купюры, много купюр.

Значит, все решили за меня?! Ах так?! Не успела я начать визжать и брыкаться, как мне уже воткнули шприц с короткой иглой в шею.

Теряя сознание, я хотела с упреком взглянуть на своего паршивого сопровождающего, превратившегося из защитника в губителя, но мазнула затухающим взглядом лишь по пуговицам его рубахи, по ремню с массивной пряжкой.

И всё.

Сколько времени я провела в этих стенах? А главное зачем?

Очнулась я в палате. Очнулась впервые за день или неделю. Обнаружила на себе ночную рубашку, не успев начать соображать, принялась ощупывать свое тело судорожно, но очень быстро. Где болит, где болит, где? Где-то на мне есть новые дырки, шрамы, у меня внутри чего-то недостает?

Ничего не болело. Вроде бы. Лишь сбоил от страха и волнения пульс, бешено колотилось сердце. Сердце… Оно все еще во мне.

Я свесила ноги с кровати. Никто не вошел, не кинулся на меня, не попытался связать. Не способная унять ужас, я оглядывала палату. Дорогие ковры, тумба, приборы для слежения за состоянием пациента, бутылки с водой, даже картина… На психушку не похоже, да и зачем бы меня туда? Зачем-то снова внимательно осмотрела собственные руки, ноги, собиралась задрать подол рубашки, когда с тихим щелчком отворилась дверь.

Вошел знакомый док. Все такой же низенький, спокойный, невозмутимый.

– Флора Кэш, вот ваши документы для выписки. Счета уже оплачены.

Какие счета, за что?

– Из меня… что-то… изъяли? – от нервозности я задыхалась. Провела трясущейся рукой по волосам, будто проверяя, на месте ли скальп.

– Изъяли? – врач неподдельно удивился. – Нет, у вас все на месте. И да, все прошло отлично.

– Что… прошло?

Это ужасно – не понимать, что с тобой сделали. Мне даже не позволяли пробудиться, меня кормили, судя по отметинам на сгибе локтя, через капельницу.

– Вас ждут, – лысоватый док, положив бумаги на тумбу, скрестил пальцы ниже ремня.

– Где… ждут?

Он взглянул поверх очков, как на сумасшедшую, которая во всем видит подвох. Которая готова кидаться на тех, кто преподносит шампанское, как на противников, пытающихся связать и обездвижить.

– На парковке. До свидания, мисс Кэш.

И этот противный недорослик удалился прочь из палаты.

Я соскочила с постели и принялась искать собственную одежду. Сколько времени прошло, сколько? Черт, первым делом куплю себе наручные часы, чтобы видеть дату и время: надоело тонуть в догадках. Одежда обнаружилась в шкафу – выстиранная, выглаженная. Ботинки начищены.

Где искать выход? Куда бежать? Документы я сворачивала и запихивала в карман на ходу, читать буду потом.

Голода, как ни странно, не было, жажды тоже.

Следуя указателям и шагая на максимальной скорости, уже через минуту я толкнула стеклянные двери, ведущие наружу, и оказалась на парковке, где стоял единственный знакомый джип. И рядом с ним высокий мужчина.

Я попыталась его ударить. Честно, наотмашь. Сразу, как приблизилась. Врезать ему хоть раз по морде за все, что он заставил меня пережить, выместить на нем гнев, но мою руку перехватили. Пришлось обойтись лишь гневно-отчаянным криком, сотрясти им пустую парковку, услышать, как он отразится от стен куба.