– А если что-нибудь случится… произойдет, пока мы тут болтаем? – спросила Анжела.

– Тогда мы вынуждены будем воспользоваться одной из дверей, – ответил Джилл. – И может быть, лучше заранее просчитать, какую дверь нам следует открыть. Я предлагаю всем подумать об этом, и, если кто-нибудь придумает что-то полезное, видит Бог, я воспользуюсь его советом. Мне… – Он посмотрел на Варре и поправился: – Я должен отойти, присесть и послушать, как тикает эта машина. А если вы не верите мне, то это ваши проблемы. И вам придется решать их самостоятельно. – Он отошел в сторону, выбрал подходящий камень и уселся на него.

Вскоре к нему присоединился Тарнболл.

– Мы не договорили про Баннермена, – тихо сказал он.

– Да, – согласился экстрасенс, – но сейчас не время это обсуждать. Черт побери, тут и так полно помех! Что касается Баннермена, так я ни в чем не уверен. – И он беспомощно пожал плечами.

– Что!

– Он мог всего лишь носить отпечаток машины. Мы ведь все внутри машины! И я испытываю неприятные ощущения точно так же, как и любой из вас… даже более того. Боже, если полностью поверить моим чувствам, то тогда ты, Джек, тоже не совсем человек. Ты имеешь ту же ауру машины, которую я различил у Баннермена. Точно так же, как и все остальные. Могу сказать лишь то, что девушка кажется наиболее человечной из всей нашей компании!

Тарнболл усмехнулся, возможно, для того, чтобы скрыть разочарование.

– Я вижу, дела твои плохи, – проговорил агент. – Но я-то уверен, что в ту ночь к нам зашел именно Баннермен. Куда он исчез? Пусть он спас жизнь мне и Клайборну… но где он сейчас? Кажется, кто-то играет с нами в игру, а Баннермен вполне годится для…

Неожиданно Джилл поднял руку:

– Ш-ш-ш! – выдохнул он, а через мгновение добавил. – Что-то сейчас произойдет, приготовься. Что-то…

Прервав их разговор, подошла Анжела. Она словно скользила по каменистой осыпи. Следом за ней подтянулись Варре и Андерсон.

– Спенсер, – возбужденно обратилась она к экстрасенсу, – у нас есть идея.

Джилл равнодушно посмотрел на девушку.

– Нумерология! – объявила она.

– Что?

– Клайборн интересовался числами, ведь так? – выпалила она на одном дыхании. – Их оккультным значением и применением?

– И что из того?

– Числа на дверях. Клайборн знал, что 666 – число зверя из Апокалипсиса.

Выражение лица Джилла Спенсера ничуть не изменилось.

– Думаю, что о числе зверя знают все.

– Но это был и его номер тоже! Номер Клайборна, – продолжала девушка. – И тогда она быстро написала в пыли древнееврейскую систему нумерологии, где цифры заменяли буквы имени.

– Попробуем записать имя Милеса Клайборна, – продолжала она. – И тогда мы получим: четыре, один, три, пять, три, три, три, один, один, два, семь, два, пять, пять. Все вместе будет сорок пять. А четыре плюс пять – девять. Шесть, шесть, шесть – восемнадцать. Один плюс восемь – девять. Он и дверь имели один и тот же номер. Это была его дверь, и он не мог избежать ее. Как говорится: так было предопределено. Его номер был на этой двери. Кроме того, в различных типах нумерологии цифра девять всегда обозначает смерть… так же, как девятка пик.

Джилл кивнул. Он выглядел озадаченным. Однако Дом Дверей готовился к новому ходу, не давая экстрасенсу полностью сосредоточиться на словах девушки.

– Итак, куда же ты предлагаешь направиться дальше?

– Мы должны поработать с нашими числами, – ответила она. – И тогда мы узнаем, какая из дверей больше всего подходит… самая подходящая. Кому что требуется. Моя цифра шесть. Соответственно, моя дверь двести двадцать вторая. Двойка хорошая цифра, она символизирует мир и гармонию, спокойствие и искренность. И если она хороша для меня, она так же подойдет и всем остальным.

Джилл нахмурился.

– Слишком это легко! – сказал он. – Откуда ты все это знаешь? Я имею в виду… древнееврейскую нумерологию?

– Я всегда интересовалась нумерологией, астрологией и подобными штуками, – ответила девушка. – Просто так вышло, что лучше всего я знаю древнееврейскую систему.

Джилл кивнул.

– А какой у меня номер?

– Пять, – уверенно ответила девушка. – Я уже высчитала. Ты живешь на нервах, но ты также находчивый, жизнерадостный, многосторонний… словно этот кристалл. Ты можешь быть и сексуальным… – Варре фыркнул. – И рассудительным. Иногда ты нетактичен, но стараешься никого не обидеть. И еще: ты любишь путешествовать.

– Настоящий спаситель? – сухо поинтересовался Варре.

Джилл покосился на француза и спросил Анжелу:

– А он?

– Его цифра? – Девушка начала что-то высчитывать. – Пятьдесят один. Его цифра шестерка, как и моя. Дверь номер двести двадцать два. Но у него три имени. Три основных слагаемых характера: амбиции, гордость и, в меньшей степени, превосходство над окружающими.

Джек Тарнболл соответствовал числу тридцать восемь, которое было эквивалентно одиннадцати, или тоже двум. А Дэвид Андерсон – трем.

– Если мы серьезно отнесемся к этой теории, дверь двести двадцать два – наилучший выбор, – подытожил Джилл.

– Ты что, серьезно? – с огорчением спросила Анжела.

– Да! – удивил ее Джилл. На лице его расплылась усмешка.

Андерсон и Варре не поверили своим ушам. Они смотрели на Джилла так, словно он бредил.

– Что? – вяло пробормотал Андерсон. – Вы, в самом деле верите во всю эту ерунду? Джилл, я бы хотел серьезно…

– Помолчите, – остановил министра Джилл. – Не важно, во что мы верим, главное то, во что верил Клайборн. Машина – кристалл, Дом Дверей, или как ее там, придала форму вещам согласно его мышлению, его вере. И если они сейчас прислушивается к тому, что мы думаем, во что верим…

– Двести двадцать вторая дверь, – закончил за экстрасенса Тарнболл.

Они как один повернулись и направились во тьму, обходя огромный кристалл, прошли мимо дверей 444 и 333. Вот впереди показалась дверь 222.

– Случайно не подскажешь ли, какой номер был у Джона Баннермена? – спросил Джилл, когда они остановились на относительно безопасном расстоянии от кристалла.

Анжела посчитала.

– Семерка, – объявила она. – Три и пять не дробятся. Я думаю, его дверь будет семьсот семьдесят седьмая. Семерка – цифра ученого, философа, мыслителя. Люди под этой цифрой живут в уединении и держатся в стороне от остальных… Люди вроде него имеют защиту, владеют собой, а также обладают мощным интеллектом. Семерки не совсем от мира сего, и они, как правило, плохо относятся к большей части человечества.

– Знаете, а я неожиданно заинтересовался этой нумерологией! – заявил Тарнболл. Он взглянул на темный силуэт Джилла. – Итак, Баннермен у нас под цифрой семь?