– Что, оба готовы? – закричал Углов, подбегая к месту схватки. – Бежим!

Дружинин кинулся вслед за ним – туда, к перекрестку, где уже скрылись остальные трое. Когда свернули, инженер увидел стоявшее там ландо. Маша уже сидела на козлах. Углов с инженером вскочили, и лошадь резво взяла с места.

Только здесь, сидя лицом к незнакомому парню, Дружинин смог лучше разглядеть своего освободителя. Он увидел, что лицо у него широкое, открытое, глаза голубые. А еще – что парень зажимает рукой левый бок и между пальцев у него сочится кровь.

– Так ты ранен! – воскликнул он. – А что молчишь? Давай перевяжу, я умею.

– Как ты в железе перевяжешь? – буркнул в ответ эсер. – Да и времени нет возиться. Тут ехать всего ничего. Вот через Невку переберемся, на той стороне лечиться будем.

Они и в самом деле уже выехали к берегу реки. Сильных морозов еще не было, Невка пока не встала, но вода уже стала застывать. Николай – так звали раненого эсера – первый спрыгнул на землю и уверенно направился к кустам – искать лодку. Однако, сделав несколько шагов, он споткнулся, пошел медленнее, а потом и совсем сел на корточки.

– Сил что-то нет, – прошептал он склонившейся над ним Маше. – Вон там, в тех кустах ищите…

Углов с Дружининым быстро отыскали спрятанную лодку и стащили ее в воду. У Николая быстро заканчивались силы; в лодку он уже зайти сам не мог, оперативники его внесли. Они же сели за весла (Дружинин заявил, что кандалы не помешают ему грести), Ваня – к рулю, а Маша, вооружившись ножом, разрезала на Николае рубашку и обнажила рану. Использовав ту же рубашку на бинты, она перевязала парня, а затем склонилась к Углову и прошептала ему на ухо:

– Рана очень плохая. Ему к врачу надо.

– Мы доставим, – пообещал майор. – Скажите только, куда.

– Лучше всего к Алексею Сергеичу, – отвечала девушка. – Ну, к тому, что Игоря лечил.

Она искоса взглянула на Дружинина, в первый раз с тех пор, как началась операция по его освобождению; на душе у инженера сразу стало тепло от этого взгляда.

– Он наших уже лечил, – продолжала Маша. – И живет неподалеку, на Выборгской стороне. Но к нему только ночью можно.

– Но ведь у вас где-нибудь есть место до ночи переждать? – спросил Дружинин.

– Есть, конечно. Не только до ночи, а долго просидеть можно. Но это далеко, в Финляндии, возле Гельсингфорса.

Углов и Дружинин переглянулись.

– Нет, мы туда не поедем, – сказал майор. – Нам нужно совсем в другую сторону, на юг. И потом, у нас еще дело в Петербурге осталось. Побеседовать кое с кем нужно.

– В Петербурге сейчас вам опасно будет, – сказала Маша. – После побега всю полицию на ноги поднимут, Игоря искать будут. И вообще, весь наш план менять надо. Ладно, что-нибудь придумаем. Сейчас на тот берег переберемся и придумаем. Ты как – ничего? Тебе можно столько рукой двигать, если ты был ранен?

Последний вопрос был адресован Дружинину, и снова у него потеплело на душе.

– Ничего, выгребу, – бодро сказал он. – Вот железки эти с рук снимут – и совсем хорошо будет.

На самом деле ему было совсем не так хорошо, как он старался показать. Грести по замерзающей реке было трудно: вода походила уже не на воду, а скорее на мерзлый кисель, который приходилось разгребать; раненое плечо болело все сильнее, и Дружинин чувствовал, как по левому боку потекло что-то горячее.

Однако правый берег был уже совсем рядом. Еще несколько взмахов – и лодка ткнулась носом в гальку. Тут же от ближайших строений отделилась фигура в студенческой куртке, кинулась к лодке.

– Наконец! – воскликнул человек в куртке; это был совсем еще юноша, с нежным пушком на подбородке. – Я уж вас ждал, ждал! А это что у вас, раненый?

– Да, его нести надо, – сказала Маша. – А где кузнец? Договорились, что кузнец будет?

– Он там, в сарае! – заверил студент. – На берегу слишком заметно. Там у него и готово все…

Углов подхватил теряющего сознание Николая; Дружинин тоже было кинулся помогать, но уже на втором шаге вынужден был отойти в сторону и уступить место Ване – силы у него были на исходе. Вошли в сарай. Здесь их ждал сумрачный спокойный мужик с большими клещами в руках. Он сначала поработал напильником, делая на наручниках надрезы, потом приложил клещи, нажал – и руки Дружинина были свободны.

– Все, теперь расходимся, – сказал кузнец, закончив работу. – Мы со студентом по домам, а вы ступайте вот по этим посадкам до железки. Там в четыре должен идти товарный на Выборг. У водокачки – знаете, где водокачка?

– Я знаю, – заверила Маша.

– Ну вот, у водокачки машинист притормозит и посадит троих товарищей на паровоз.

– Нет, этот план отменяется, – Маша покачала головой. – Товарищи говорят, что им нужно остаться в Питере. Дело не могут бросить. А главное – как с Николаем быть? Ему к доктору нужно.

– Тогда к водокачке я схожу, предупрежу наших, чтоб не ждали, – сказал кузнец. – А вы здесь оставайтесь. До темноты переждете, потом идите.

Когда кузнец и студент ушли, Маша взглянула на Дружинина и приказала:

– А ну, давай теперь тебя погляжу. Что-то мне твой вид не нравится.

Инженер сначала протестовал, но затем подчинился. Когда он снял пиджак, стало видно, что левая сторона рубашки вся в крови.

– Тебе тоже Алексею Сергеичу показаться надо, – сказала девушка. – Рана у тебя так и не зажила.

– А как мы доберемся до этого Алексея Сергеевича? – спросил Углов. – Пассажиры мы уж больно подозрительные: один тяжело раненный и без сознания, другой тоже в крови… Как бы «ванька» в полицию не сообщил…

– Да, вы правы, – кивнула Маша. – А я об этом не подумала. Придется идти, поискать аптеку.

– Зачем? – удивился Ваня. – Там есть собственные извозчики?

– Нет, – Маша усмехнулась его неосведомленности. – Там, как правило, есть телефон. Я телефонирую одному из наших товарищей, у которого есть лошади, он за нами приедет.

Девушка ушла, оперативники остались втроем, охранять Николая. Тот оставался без сознания. Три друга отошли чуть в сторону, чтобы посовещаться.

– Если бы не Николай, сейчас был бы самый удобный момент, чтобы тихонько уйти, – сказал Углов. – Я боюсь, что полиция станет прочесывать берег реки, и тогда нас обязательно обнаружат. А сделать это они могут: ведь легко догадаться, как легче всего сбежать с Аптекарского острова.

– Но мы не можем его бросить, – сказал Дружинин. – И потом… я бы хотел попрощаться с Машей.

– А вот это совершенно не обязательно, – возразил руководитель группы. – Ладно, чего попусту рассуждать. Давайте договоримся так: если появится полиция, двое будут отстреливаться, чтобы дать одному из нас возможность уйти. И этим одним будет Ваня. Не спорь!

Последняя реплика относилась к Полушкину, который как раз собирался возразить.