Дачный сезон закончился. Людмилина дочка уехала в Израиль вместе с бабушкой, которую подлечили и подарили надежду на несколько лет жизни. Людмила, как всегда, была в своем репертуаре. А скоро засобирался в далекий Китай в долгосрочную командировку Никита. Жизнь продолжалась, все было хорошо, никто не умер ни от любви, ни от предательства. Так же тихо и незаметно, как лето, прошла осень. И вот – год на исходе. Скоро очередной Новый год, праздник, которого Виктория Михайловна не ждала и с некоторых пор ненавидела. В середине декабря все знакомые и близкие всполошились, стали обрывать телефон. Все как один страстно желали встретить праздник у Виктории Михайловны. Она понимала, что это заговор, но что плохого в том, что люди искренне хотели поддержать ее морально? Она не против на самом деле. Давно в ее доме не собирались шумные, счастливые компании. К тому же сынок любимый обещал прилететь на несколько дней. Пусть будет все как у людей. Дети, мама, друзья. Пусть будет шумно, суматошно, весело. Виктория Михайловна начала хлопотать заранее.

Тридцать первого декабря она с раннего утра навела порядок, потом принялась за салаты. Гости стали собираться к десяти часам. Шумные, радостные, любимые. Никита с Дашей, Аллочка с Виктором. Костромина, как всегда, умудрилась притащить с собой нового кавалера. Мама отказалась участвовать в шумном празднике, отправилась встречать Новый год к своим подружкам. Виктория Михайловна растворилась в гостях без остаточка. Господи, как хорошо. Проводили старый год, подурачились, нахохотались вдоволь, в результате чуть не пропустили главное, для чего собрались. Спасибо, Аллочка первая сообразила, что через пять минут наступит Новый год. Все засуетились, стали рассаживаться по своим местам, мужчины принялись открывать шампанское. Неожиданно раздался звонок в дверь. Виктория Михайловна ничего не почувствовала. Бояться сюрпризов было нечего, у нее за спиной защитников полный дом. Только что-то этот звонок сильно напоминал. А дежавю – не самое лучшее состояние на свете. Только новогодняя сказка не случается дважды. Открывать дверь отправился Виктор.

– Граждане, признавайтесь, кто виновник сюрприза? Вы не представляете, что происходит. К нам пришел самый настоящий Дед Мороз! – радостно завопил он из прихожей.

– За стол, за стол! Время не ждет. Тащи старика сюда, а то мы сейчас Новый год профукаем, – отозвался Никита.

В комнату за Виктором вошел Дед Мороз. Ему тут же подали стул, прибор. Тот послушно сел. При этом – не произнес ни слова.

– Ты Дед Мороз или где? Тост давай. – Виктор без церемоний толкнул в бок неизвестного.

– С Новым годом! – печально произнес гость.

К счастью, забили куранты, шампанское брызнуло в бокалы, все стали чокаться и желать друг другу счастья.

– Ты чего такой грустный, старик? Текст плохо выучил? Не горюй, импровизируй побольше, и все получится. – Виктор вновь дружески толкнул гостя в бок. Тот не отреагировал. – Признавайся, Снегурку потерял или пропил?

– Виктор, отстань от человека, – не выдержала Виктория Михайловна. – Не видишь, стеснительный попался дедушка.

– А я бы таких гнал из развлекательного бизнеса поганой метлой. Дед Мороз называется. Образец мировой скорби, а не веселый полупьяный старик. Так нечестно, – обиделся Виктор.

– Он был в прошлом году очень веселый. – Вика дерзко глянула на гостя. – Наверное, многое изменилось с тех пор. Устал, постарел, одумался. Чему обязана, Геннадий Николаевич? Не хотите объясниться? Незваный гость – сами понимаете хуже кого.

Дед Мороз сгорбился и почесал нахмуренные брови.

– Прости меня, Вика. Я тебя очень люблю и прошу при свидетелях твоей руки.

Людмила сделала страшное лицо и стала жестикулировать, как настоящий постовой, пытаясь объяснить остальным непонятливым, что им пора выйти на перекур. Она одна поняла, что происходит историческое событие. Возвращение блудного Деда Мороза, а тем более прилюдное покаяние – не каждому дано выдержать. Гости, наконец сообразив, что их присутствие вовсе не обязательно, дружно потянулись в сторону прихожей.

– Ты пришел добить меня окончательно? Тебе мало того, что я умерла еще тогда?

Балканский молча встал на колени и сдернул с себя колпак и бороду.

– Вика, что бы я сейчас ни сказал, ты мне не поверишь. Я это заслужил. Не прогоняй меня, я все равно не уйду. Я обещаю тебе, что никогда в жизни не обижу тебя. Я люблю тебя, Вика.

– Очень трогательно.

– Прости.

– У меня гости, ты не заметил?

– Я подожду.

– Ты с ума сошел? Или решил не нарушать традиций и примоститься на коврике в прихожей, как в прошлом году? Поднимайся немедленно. Ты выглядишь ужасно. Ты не похож на себя. – Виктория Михайловна говорила почти шепотом, а ей казалось, что она кричит.

– Ты простишь меня?

– Господи, конечно прощу, только встань с колен, я не могу видеть тебя уничтоженным, как ты не понимаешь?!

– Ты любишь меня?

– Люблю.

Балканский в одну секунду поднялся с колен, подхватил Викторию Михайловну на руки, как тогда, в Салоу, и закружил по комнате.

– Сумасшедший, отпусти меня немедленно.

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Я выйду куда угодно, только верни меня на место. У меня голова кружится, – взмолилась Виктория Михайловна.

– Я знал, что ты умница, – закричал Балканский и помчался на выход, не выпуская Викторию Михайловну из рук.

Они показались на лестничной площадке, где мирно беседовал выгнанный из квартиры народ. Немая сцена длилась недолго.

– Мама, – удивленно спросила Аллочка, – ты куда?

– В Лапландию, детка, – легкомысленно ответила первое, что пришло в голову, Виктория Михайловна, – в Лапландию.

Геннадий Николаевич бодро затопал вниз по лестнице. Последнее, что увидела Виктория Михайловна, – удивленные и озадаченные до невозможности лица родственников и Костромину, которая начала махать руками не хуже мельницы. На Людкином лице сияла счастливая и хитрющая улыбка. Ну, Людка, погоди! Виктория Михайловна глубоко вздохнула, обняла Балканского двумя руками за шею и уткнулась носом в свое вновь обретенное счастье.