Несколько месяцев спустя Марлен Имельда обнаружила, что снова беременна. Она подождала, пока гинеколог определит пол зародыша, и во время очередного посещения «Девяти вязов», призналась Саше:

– Саша, дорогая, у меня удивительная новость. Я беременна. У тебя будет младшая сестра.

– Сестра? Родная сестра? Не брат? – спросила Саша четким и ясным голосом.

– Да, дорогая. Твоя родная младшая сестра. Правда, замечательно?

– Да! Хочу сестру! А брата не хочу.

– Как нам ее назвать? Какое имя тебе нравится?

– Брайони Ли! Мне нравится это имя.

– Ты знаешь кого-нибудь с таким именем?

– Это была девочка в школе, моя лучшая подруга. – Саша улыбнулась. – Но ее папа нашел новую работу. И они переехали в Чикаго.

Она оживилась и говорила, как нормальный ребенок ее лет.

Неделю за неделей они говорили о новом ребенке, и неделю за неделей Саша задавала матери все те же вопросы и все в том же порядке. И смеялась ответам.

Срок беременности был уже восемь месяцев. Теперь Саша все время посещения просиживала рядом с Марлен, а мать прижимала руку дочери к своему животу. Когда ребенок впервые шевельнулся под ее рукой, Саша так громко, возбужденно закричала, что в комнату для посещений прибежала дежурная сестра.

– В чем дело, Саша? – спросила она.

– Это моя младшая сестра. Иди потрогай.

Впервые Марлен привезла к Саше Брайони Ли, когда той исполнилось три месяца. Саше позволили подержать сестру, и она сидела с ней на коленях все время посещения, ворковала, смеялась и расспрашивала о ней мать.

После этого Марлен возила малышку в лечебницу каждую неделю, и Саша смогла наблюдать, как растет ее сестра. Врачи признали благотворное воздействие младенца на Сашу и всячески способствовали их общению.

Так проходили годы.

Брайони Ли тоже росла замечательной. Она была хорошенькая, изящная, с личиком феи и поразительно темными глазами. Ее лицо сердечком было подвижным и выразительным. Людей тянуло к ней, когда она входила в комнату, все улыбались. Она пела – у нее был прекрасный голос. И ноги, словно созданные для танца. Но еще у нее были сильная воля и настойчивость.

Естественное место Брайони Ли было во главе стаи. Подобно своему отцу Генри Бэнноку, она была прирожденным вожаком и организатором. Она без усилий подчиняла себе любую группу детей, и даже старшие мальчики охотно слушались ее.

Генри потребовалось время, чтобы привыкнуть к тому, что у него в доме ребенок, над которым он не властен, тем более к тому, что его родная дочь способна противиться ему. У Генри были устоявшиеся взгляды на разделение полов, на роли и взаимоотношения родителей и детей, мужчин и женщин. Равенство в этот перечень не входило.

Брайони Ли радовала его умом и красотой, но тревожила тем, что могла возражать и спорить с ним. Генри сердился. Он начинал кричать, грозился, что выпорет ее. Однажды он осуществил свою угрозу. Выдернул из петель брючный ремень и хлестнул ее по голым ногам сзади. У нее появился красный рубец, но она не расплакалась и стояла на своем.

– Папа, нельзя так делать, – серьезно сказала она ему. – Ты сам говорил, что джентльмен никогда не ударит женщину.

– Прости, – сказал он, возвращая ремень на место. – Ты права. Я не должен был так поступать. Больше не буду. Обещаю. Но ты должна научиться послушанию, Брайони Ли!

В свою очередь, он начал прислушиваться к тому, что говорила она, – а такую вежливость он редко проявлял с женщинами. И, к своему удивлению, обнаружил, что обычно Брайони Ли права.

Год, когда Брайони Ли исполнилось десять, был памятным в доме Бэнноков. В мае дала нефть первая подводная скважина Генри. К этому времени рыночная стоимость «Бэннок ойл» превысила десять миллиардов долларов. В мае Генри купил личный самолет «Гольфстрим-V», который обычно водил сам.

В том же месяце семья Бэнноков переселилась в новый дом на Форест-драйв. Спроектированный Эндрю Муркрофтом из компании «Архитекторы Муркрофт и Хай», дом располагался на пятнадцати акрах садового участка. В нем было восемь спален. Он получил премию «Лучший дом года», присуждаемую Американским институтом архитектуры.

В июне Карлу Питеру Бэнноку исполнилось двадцать два года, и он с отличием окончил Принстонский университет. И начал работать в головном офисе «Бэннок ойл» в Хьюстоне.

В июле Генри Бэннок попросил своего старого друга и адвоката Ронни Бантера открыть «Семейный доверительный фонд Генри Бэннока», чтобы застраховать членов семьи от любых неприятностей, которые могут произойти с ними на протяжении жизни. Они вдвоем напряженно работали над документом, и в августе Генри наконец подписал его.

Рональд Бантер держал оригинал документа в сейфе у себя в фирме, а Генри получил копию, которую хранил в сейфе в своем доме на Форест-драйв.

В августе того же года врачи психиатрической лечебницы «Девять вязов» сообщили Генри и Марлен, что Саша Джин никогда не сможет жить за пределами лечебницы и до конца дней будет нуждаться лечении и присмотре. Генри ничего не сказал, а Марлен заперлась в своей роскошной новой спальне с бутылкой джина «Бомбейский сапфир».

В сентябре Марлен Имельда Бэннок начала трехмесячный курс лечения от алкоголизма в Хьюстонской наркологической клинике.

В октябре Генри Бэннок развелся с Марлен Имельдой Бэннок и стал полноправным опекуном своих дочерей Саши и Брайони. Карл был уже взрослым, поэтому его имя в документах о разводе нигде не упоминалось. Выписавшись из клиники, Имельда поселилась на Каймановых островах в роскошном особняке на берегу, окруженная большим штатом прислуги. Все это было условием развода.

В октябре Главное управление гражданской авиации отказалось продлить лицензию Генри Бэннока на коммерческие полеты. Он не прошел медицинскую проверку.

– Какого дьявола вы несете? – яростно спросил Генри у врача, проводившего осмотр. – Я только что купил «Гольфстрим» за двенадцать миллионов. Вы не можете сейчас лишить меня лицензии. Я годен – так же, как когда водил истребитель в Корее.

– При всем моем уважении должен напомнить вам, мистер Бэннок, что с тех пор прошло больше двадцати лет. Все эти года вы работали как каторжный. Когда в последний раз брали отпуск?

– А на кой он мне? Мне некогда прохлаждаться.

– Именно об этом я и говорю, сэр. Скажите, а сколько гаванских сигар вы выкурили после Кореи? Сколько бутылок «Джека Дэниелса» выпили? И как часто делали зарядку?

– Не наглейте, юнец. – Лицо Генри побагровело. – Это мое личное дело!

– Простите. Но я обязан сообщить вам, что у вас классический случай фибрилляции предсердий.

– Перестаньте нести медицинскую чушь! К чему этот вздор о фибрилляции?

– Я пытаюсь сказать, что ваше сердце пляшет, как Джин Келли[25]на стероидах. Но это только половина проблемы. Ваше давление – в космосе, забралось высоко, как Нил Армстронг. На месте вашего врача я немедленно прописал бы вам кумадин, мистер Бэннок.