Вшей на сей раз не набрался, а оттого прожарка одежде не грозит.

Вот так бы и провести недели две, чтобы на строевую не гоняли, десантную подготовку тоже временно к лешему, а вот культурная программа бы не помешала: кино (и не «Светлый путь»), книжка, танцы с девушками, да и просто по городу спокойно пройтись, глядя на окна и двери не как на пути штурма, а просто так…

Да, я понимаю, что сейчас в штабах писари даже ногами пишут разные планы боевой, политической, специальной или прочей подготовки, выполнить которые можно только полностью и надолго отключившись от фронта, но может ли человек помечтать, пусть о совсем несбыточном, но в принципе возможном?

Ладно, помечтал, зато вот теперь устрою себе экскурсию в город, напросившись у начпрода в добровольные грузчики. Оно, конечно, проще посидеть в укромном месте в покое, но сколько этот покой длиться будет? Могут и тут найти работу, потому совместим приятное с полезным.

Повкалывать мне и другому добровольцу пришлось изрядно, но зрелище городской жизни усилия окупило. Вроде как всего лишь месяц назад я был в Геленджике, но как давно это было! Как давно я не видел относительно мирного города, который не полон развалин и где тебя не пытаются убить всеми возможными способами. Нажмешь на рычаг колонки – польется вода, из трубы пахнет чем-то вкусным, а не горелыми егерями, из-за угла не выворачивает самоходка, что целится в тебя… Славное чувство, что ты почти что в безопасности. Да, может прилететь юнкерс и сбросить бомбы, но это ощущается как нечто маловероятное.

Интересно, а мороженое возможно или нужно ждать конца войны?

Кстати, а чего можно будет раздобыть для собственного организма и угощения девушек? Наверное, только виноград и фрукты, остальное – по карточкам. Правда, есть кое-какие трофеи из Новороссийска. Я шоколад не сильно люблю, так что можно будет пару раз угостить представительниц прекрасного пола.

Еще можно поспрашивать, есть ли домашнее вино в пределах досягаемости. Будет с чем в батальоне помянуть ушедших и не вернувшихся. Девять человек из моего отделения в Озерейке, Миша и Максим, четверо, что легли в Новороссийске, а если вспомнить тех, кто пал под Шапсугской и Туапсе, на тех трех высотах, что взяла бригада… А еще те, с кем воевал на Малой земле до возвращения в 142-й. Так наберется и на бочонок. И это за год. А что будет в сорок пятом? Придется поминать по подразделениям и по операциям.

Вот, начал во здравие, а кончил понятно как. Умеешь ты, Андрей, путем размышлений сам себе настроение испортить…

В первый вечер мы с моим знакомым по прежнему батальону Николаем Зеленовым пошли в самоволку и раздобыли вина. После чего вечер был достойно отмечен в тесном кругу.

А вот вторая самоволка на следующий вечер окончилась двояко. С точки зрения добывания вина – разочаровывающе, ибо я был застигнут патрулем и спасся бегством без добычи. Ну нет у тебя увольнительной – тогда лучше не попадайся. Зато, спасаясь от задержания, я оказался во дворе домика, где жила учительница младших классов Аня. У нее я и спрятался, пока патрульные бегали по улице в поисках нарушителя. Так и началось наше знакомство.

Увольнительные нам давали скупо, но все же давали. Поэтому я проводил и официальные увольнительные, и неофициальные там. Пару раз чуть не нарвался на неприятности, но ребята меня прикрыли, и начальство не то не заметило моего отсутствия, не то решило не замечать.

Жалко, что в прежние мои попадания в Геленджик я не оказался на этой улице и не подошел к этой калитке.

Тогда бы счастья было чуть больше. Хотя бы на денек. А сколько оно продлится сейчас – лучше об этом не загадывать.

* * *

Девятнадцатого октября нас подняли по тревоге и отправили на погрузку в порт. Да, недолго продлилось очарованье тылового города, неполный месяц без войны. Все планы на вечер грохнулись и провалились в татарары.

Как же Аня узнает, что я не вильнул хвостом, а война позвала? Надеюсь, нас не сразу в бой бросят, а сначала дадут немного времени на раскачку. Тогда и попробую написать. Полевую почту я ей давал, так что, когда придет треугольничек, она поймет, от кого весточка.

Я тут совсем не виноват, но душа саднила, что вот так – исчез и ничего не сообщил. Хотя что можно планировать во время войны? Но все же, все же…

А нас ждала Анапа. Морской поход туда я с трудом выдержал, хотя погода была поспокойнее, чем в ночь Озерейского десанта. Да, я понимаю, что адмирал из меня не выйдет. Собственно, генерал береговой службы тоже.

Так что вряд ли поднимусь выше взводного. И то должно слегка повезти.

Ой, опять надо посетить борт катерного тральщика и воздать рыбам за их заслуги…

В Анапе мы задержались ненадолго, где-то на неделю. Дальше получилось так – бригада выделила сводный батальон, в основе которого был наш сто сорок второй, но довольно много добавилось из других. Командиром его назначили нашего комбата Григорьева. Прочие батальоны должны были поучаствовать позже, по мере пополнения. А мы – как первый бросок. Так что пока были тренировки – как высаживаться, как распределяться по катерам. Теперь старались много народу на палубе «охотника» не держать, зато внизу народ набивался, как бычки в банку. Как будем выбираться в случае форс-мажора – не знаю, но пока так – не более четверти на верхней палубе. Кстати, при тренировках на «охотник» набивалось до восьмидесяти человек, хотя обычно столько не брали. Ну, если возить при тихой погоде с косы Чушка на крымский берег – пожалуй, доплывут.

Тренировались и на десантных ботах. Но на любом судне мы отрабатывали четкий порядок высадки: как только командир катера командует: «Полный назад!», ты должен прыгнуть за борт. Тут же, не оттягивая, не размышляя, просто прыгнуть, тут же прыгнуть! Сначала всем объяснили, для чего это. Когда командир катера ощутит, что коснулся грунта, то он должен давать задний ход тут же. Если он задержится, то очутится на берегу и может там застрять. Поэтому и важно отходить от берега. Мы же, десантники, если прыгаем сразу, то, с учетом инерции катера, попадем в воду где-то по колено. Прыгнем с задержкой – уже по пояс. Еще протянем – может, и с головой под воду. Про то, что каждая секунда задержки у вражеского берега опасна, и говорить не надо. Это такое было разъяснение, чтобы мы понимали, что делаем и для чего.

Вторая серия – тренировки. Поскольку холодно и для тренировки в воду часто не попрыгаешь, то мы попеременно водили взвод на тренировки. То взводный, то я как помкомвзвода, – на лежащий возле берега мотобот, или на разбитый на дороге грузовик. С откинутыми бортами он имел ту же примерную высоту, как у борта «охотника», так что на нем можно было всласть тренироваться и ноги не мочить. Но про лежащий на берегу мотобот нужно было тоже не забывать. Он все же лучше отражал десантные реалии.

Было и еще кое-что. Тех, кто останется на борту катера и не высадится, ждал трибунал за трусость. А это хуже всего. Когда ты попадешь в ту самую шестьсот тринадцатую штрафную роту за то, что подрался с патрулем – ты можешь считать себя хоть и дураком, но не трусом. Прослыть трусом среди моряков – хуже всего. Да и не окупается трусость в бою. Убоялся смерти на плацдарме – смерть придет к тебе в виде приговора трибунала. Если трибунал пожалеет, то ты опять попадешь на тот же плацдарм, но уже штрафником. То, от чего бежал, вернется, как бумеранг. И еще раз вспомним Дениса Давыдова: «Стоило прятаться и хорониться?!»