Десяток человек в роте плотно обучали разминированию. Я в это число не попал и тем очень доволен был. В ночи наощупь вывинчивать взрыватели у мин – такой радости не очень хочется. Еще обещали снабдить разными средствами для преодоления заграждений – камышовыми матами, чтоб через проволоку лазать, ножницами для резки ее же. Но это все позже, когда подвезут. Сейчас, небось, эти маты в станицах плетут жители из камыша, а интенданты перебирают бумаги, выясняя, на каком складе что лежит, и проверяя, не про… воронили ли там казенное инженерное имущество.

А потом нас перевезли в Соленое озеро. Дырка на ровном месте, но там есть хоть плохонький, но причал. А значит, туда могут подойти катера и погрузить десант с меньшими усилиями, чем в другом месте, где причала нет. Там уже был один из полков той самой дивизии, в которой я воевал от Балки до Волчьих Ворот. Только это тот полк, который в десантах не участвовал. Его, видно, пополняли, потому как много бойцов явно без бравого вида и выправки. Ну, и плакал по ним же портной, потому как обмундирование весьма оборванное, а с ремонтом его явно не спешат. Нас-то в Геленджике переобмундировали, так как бои в городе флотский шик попортили. Им же такого не досталось. Некоторых солдатиков мы ехидно спросили, почто они своим неуставным видом позорят вид бойца Красной армии, на что те с досадой отвечали, что ремонтные мастерские зашиваются, а самим зашить не как, потому как иголок нет, да и пуговиц тоже не хватает. Мы только посмеивались.

Я ухитрился побегать по окрестностям, по местам недавних боев, и разжился немецкой лопаткой и немецкой же флягой, которые хозяева обронили. Конечно, с месяц назад здесь было получше с трофеями, но и то хорошо. А лишняя фляжка пригодится. В Крыму с водой вечные проблемы были, пока туда не провели канал с водой из Днепра.

Двадцать шестого выдали боекомплект и сухой паек на трое суток. На сей раз паек был побогаче консервами, хотя обычно столько не давали, зато концентратов не выдали. В этом есть сермяжная правда, ибо разогреть тушенку несколько легче, чем варить себе кашу из таблеток, да и не размокнут жестяные банки, если ухнешь в воду. А нырнуть при высадке – это как с добрым утром. Да еще, и как выяснилось, можно и не всплыть, будучи загруженным, как верблюд. Еще выдали по сто граммов водки на каждые сутки… Вот, как раз вовремя дополнительной флягой разжился.

Полученный паек отчего-то вызвал непонятный сон из таких, что потом проснешься и не знаешь, что и думать по этому поводу. Привиделось мне в нем, что я нахожусь где-то в Чехословакии, да еще и в штрафном батальоне, искупаю свою вину кровью. Что это за вина – во сне ничего сказано не было. Батальону поручено во что бы то ни стало взять какое-то горное село, которое нам позарез нужно, ибо с потерей его рушится вся вражеская оборона. Но сделать это совсем непросто. Село обороняют венгры, которые держатся за него зубами. Еще у них есть две зенитные батареи и батарея минометов, поэтому нашу пехоту и танки каждый раз при атаке встречал шквальный огонь. А своя артиллерия отстала. Потому пространство перед селом уставлено нашими сгоревшими танками (тридцатьчетверок здесь даже больше, чем я видел до сих пор на войне), да и убитых наших полным-полно на горных склонах перед селом. В то же время венгерские огневые точки никак нельзя засечь. Видимо, они либо очень хорошо укрыты, либо орудия и минометы перетаскивают с места на место. Так что их не подавишь огнем и не атакуешь с той стороны, где их нет.

Так что село нужно взять, а сделать это никак не получается. Своя тяжелая артиллерия отстала из-за взорванных мостов, а те немногие пушки, что есть, не могут разбить каменные дома и заткнуть глотку этим батареям. В итоге стрелковый полк и две роты из штрафбата еще трижды ходили в атаку, но – никак. Только потери. Атаки приостановили, ибо еще пара таких атак, и уже ходить в них больше некому, и стали домогаться от начальства усиления артиллерией. А сверху только требования – взять, и все! Артиллерия же стоит перед разбитыми мостами, которые все никак не удается починить – все сделанное сносит переполненная весенней водой река.

И вот тут в столь сложную минуту я и четверо других штрафников из бывших моряков подошли к командиру батальона и сказали, что готовы на то, чтобы проникнуть в село и уничтожить огневые точки, а те, что не успеем – будут связаны боем с нами. Тогда атаку венграм будет отбивать нечем.

Нам отказали. Тут же. Вдруг мы так сбежим к врагу. А тогда комбату и замполиту светит наша судьба. Из постоянного состава перейти в переменный, то бишь из офицеров в штрафники. Нет – ну и ладно. Кругом марш и в расположение.

В следующей атаке нас из пятерых добровольцев стало четверо. А к вечеру нас вызвали к комбату, ибо они с замполитом решились. Потому как по-другому никак не получалось. И взамен мы попросили, чтобы все наши трофеи в деревне оставили нам. И вот, вчетвером, связавшись одним канатом, полезли в холодную речку. Предстояло по руслу пройти аж за деревню, там затаиться и разведать. А потом уже и устроить тарарам. Вода прямо сбивала с ног. Наверное, если бы шли по одному – всех бы унесло к устью. Но группа как-то удерживалась. А холод был прямо космический. Пока добрели за деревню, то все силы ушли на это. А дальше подручными способами начали сушиться и греться. Хорошо, что венгры за речкой не следили, видимо, решив, что «умный в речку не полезет».

За деревней мы наблюдали весь день, потом проникли в нее и постарались разведать все, что не удалось издали рассмотреть. Удалось затрофеить бутыль вина и половину копченого гуся, так что хоть ушло из тела ощущение холода, что поселилось в нем после купания в реке. До этого было ощущение, что стал рыбой и теперь до конца дней придется оставаться холодным, как рыбье тело. А может, даже и как мороженая рыба.

Днем мы увидели и еще две неудачные атаки. Так и хотелось сорваться с места и кинуться на помощь. Но еще не время. Наступит ночь, и тогда оно придет. А пока лучше в ту сторону и не смотреть. Тяжело видеть, как слаженно работают расчеты зениток.

Двое из нас были ранее флотскими артиллеристами, поэтому их задача была – захватить одно из орудий и расстрелять из него вторую батарею. А еще двое, как бесталанные по артиллерийской части, должны были забросать гранатами минометную батарею. Дальше, если в селе поднимется паника, то мы прячемся в один очень хороший подвал и ждем своих. Если же нет – доделываем то, что не вышло.

Оба часовых умерли тихо и никому не помешали. Теперь я и Иван – к дому у церкви, где стоят минометы, а Федор и Костя – к малокалиберным зениткам. Как раз чуть пониже стоят тяжелые зенитки, вот они и обстреляют эту позицию. Начинают Федор с Костей, потому как им надо во тьме разобраться с незнакомой системой и навести ее.

Часовой при минометах был, но спал на посту, привалившись к каменному забору. Такое нарушение устава карается разными способами, но именно сегодня – прикладом по голове. Ибо неохота было помещать венгра на гауптвахту – хлопотно и долго. Винтовку часового я прихватил с собой, рассчитывая пройтись ее прикладом по минометным прицелам. Мин стоял целый штабель, поэтому мы решили запустить в него парой противотанковых гранат, когда придет время, а сами при этом спрячемся за этим забором. Пока мы с Иваном начали доставать мины из упаковок и складывать рядом с основным штабелем. Вдруг упаковка мины прикроет от детонации? Увы, мы с Иваном эту науку не превзошли, а спросить знающих товарищей забыли. Минометы стояли чуть в стороне, поэтому можно было рассчитывать, что взрывом их расшвыряет и не придется бегать и крушить им прицелы. Подумав так, я оставил винтовку в покое.