Да, вот ещё какой вопрос! Считаю необходимым ходатайствовать о награждении гражданских лиц, принимавших участие в боевых действиях. Это – инженер фон Абихт и местный житель Якушевич. Первый принимал участие в бою в качестве командира орудия на батарее, второй, несмотря на инвалидность, был наводчиком на «Неуловимом». И еще… Механиком на броневике – пленный ефрейтор Карел Шекк, добровольно перешедший на нашу сторону. Сообщивший, между прочим, интересные сведения… Оказывается, на «Неуловимом» обкатывались технологии, которые собираются использовать при производстве танков. И, похоже, госпожа История пошла другой тропинкой, потому что немцы собираются сразу делать башенную конструкцию. Мне кажется, что не стоит выпускать из виду ни его, ни инженера, высказавшего помимо всего прочего очень интересные мысли по поводу снарядов на кумулятивном принципе действия, которые он обозвал прожигающими. Кстати, последнему я пообещал походатайствовать о переводе поближе к цивилизации, в институт, например. Иван Петрович собирает же под свое крылышко технических гениев, вдруг у нас кумулятивный выстрел в заначке появится…

– Хорошо, Денис Анатольевич. Сейчас приводите себя в порядок, отдыхайте… Кстати, не откажите в любезности поужинать с начальством… А завтра утром вместе со своими любимыми головорезами убываете к месту постоянной дислокации… Да-с, именно так!.. Там дожидаетесь прибытия остальных и с ротой поручика Стефанова отправляетесь в Ораниенбаумскую стрелковую школу. Осваивать автомат Федорова. Это – официальная версия. – Федор Артурович становится очень и очень серьезным. – Я сам ещё толком ничего не знаю… Утром телеграфировал великий князь и сообщил, что его срочно вызывают в Царское Село. Причина – несчастный случай в семье. Подробности неизвестны, но Павлов тоже вызван туда, так что, скорее всего… что-то с императором… Я думаю, и академику, и Михаилу Александровичу в случае непредвиденных обстоятельств не помешает иметь под рукой роту отлично подготовленных солдат во главе с инициативным командиром.

– Надеюсь, не геморрагические колики и не синдром табакерки? – Как-то это всё мне очень и очень не нравится.

– Раз туда вызван академик, значит, скорее всего, нет, – рассуждает Валерий Антонович. – А может быть, что-то с цесаревичем? Иван Петрович лечил же его…

– Давайте не будем гадать на кофейной гуще. Будут факты, будем думать. А так – только фантазии и предположения, которые могут завести куда угодно, – подводит итоги Федор Артурович. – Мы остаёмся здесь, продолжаем наступление. Насколько оно будет успешным – не берусь сказать, но постараемся. Кстати, не подскажете, кто руководит работой станций в Барановичах?

– Начальник станции Полесская Петр Григорьевич Смолевицкий и начальник депо Владимир Владимирович Нейманд. А в чём дело?

– В том, что необходимо найти некоторое число угольных вагонов, чтобы сформировать пару-тройку, так сказать, эрзац-бронепоездов. Внутри вагона делается деревянный настил, в бортах прорезаются бойницы для винтовочно-пулемётного огня, если получится, сверху накрываем листовым железом для защиты от шрапнели. С торца ставится орудие. Несколько таких вагонов, паровоз, и бепо готов… Смогут путейцы помочь нам в этом вопросе?

– Думаю – да.

– Вот и хорошо. Валерий Антонович, завтра переносим штаб в Барановичи, продумайте вариант удара по Ивацевичам с двух сторон, используя бронепоезда, и просчитайте, насколько реален рейд по железной дороге на Слоним, хватит ли на это сил.

– Федор Артурович, может быть, в качестве десанта использовать моих орлов?

– Нет, господин капитан. Повторяю: вы, как и полагается герою, отвозите трофеи в Ставку и собираете батальон на базе. Затем со штурмовой ротой убываете в Ораниенбаум. Докладываетесь великому князю и Ивану Петровичу. Далее – по обстоятельствам. Связь со мной – по телеграфу и радио, шифром. С ними – думайте сами.

– А что тут думать? Братья Мамины со всем их хозяйством поедут со мной. Единственная проблема – переправить одну рацию нашему академику. – Хорошо. На этом пока и закончим…

Как только прибыли на базу, в моей ставшей уже почти родным домом канцелярии меня ждет полусюрприз. Вообще-то я знал, что Михалыч к этому времени уже должен был бы вернуться, но в суматохе последних дней это событие совсем вылетело из головы. В результате мой кровный побратим, отныне уже его благородие хорунжий Войска Донского Григорий Михайлович Митяев, имел удовольствие несколько секунд наслаждаться лицезрением моей растерянной мордочки. После чего, улыбаясь во все тридцать два зуба, доложился по всей форме:

– Господин капитан, представляюсь по случаю получения чина хорунжего!

– Ну, здравствуй, друг сердешный! – Рукопожатие заканчивается блиц-соревнованиями «кто умеет крепче обниматься», но оба быстро соглашаемся на ничью. – Давай рассказывай, как экзамены сдал!

– Да что рассказывать! Пришлось изрядно попотеть. Особенно, когда уставами да шагистикой мучили, будь она неладна! По ним, так главное, чтобы умели носок тянуть. Умеешь парадным строем шагать – и любой творог нипочем. А всё остальное легче пошло. – Михалыч, хитро усмехаясь, объясняет: – Особливо когда узнали, что к тебе прикомандирован. Наш батальон на Дону ныне в чести, как-никак великую княжну спасти сподобились. А про остальные подвиги пришлось маленько рассказать. И даже показать кой-чего… Помнишь, как сам показывал нам «крест» и «звезду» с револьвером? Вот и я в училище такой же театр устроил. Казакам ой как понравилось, сами начали пробовать, один раз чуть друг дружку не перестреляли. Пришлось начальству вмешаться. Тогда и для его превосходительства генерала Попова с присными повторил. В общем, сказано было, что справному казаку это без надобности, но как упражнение в стрельбе годится. А вот дома, в станице, казаки, когда увидели меня с новыми погонами да узнали, где и с кем Гришка Митяев германца воюет, чуть наш плетень не снесли и двери с петель не сняли. Хотя нет, не Гришка, теперь вся станица по имени-отчеству величает. Настасью мою бабы у колодца расспросами изводят, мол, что да о чем ещё ей супружник поведал.

– Так ты, пострел, и дома успел побывать?

– Ага. Сдал последнюю экзаменацию раньше и на пару деньков заскочил родню повидать. Его превосходительство «попросил» гостинчик передать своему «дядьке» – пестуну ещё с турецкой. А тот аккурат рядом в нашей станице живет. Батя очень рад был, мол, теперь мы, Митяевы, не какая-нибудь голытьба, сын вон в благородия выбился. К станичному атаману меня потащил представляться. Чуть со всеми своими друзьями на радостях не передрался, зато опосля всю ночь за столом мирились, поутрени бабки своих дедов-казаков еле по домам растащили. До сих пор, наверное, сидит, пистолетом любуется. – Михалыч как-то одновременно застенчиво и озорно улыбается. – Я ж ему часы ручные в подарок вез, но он, как кобуру с люгером увидал, так и начал её глазами облизывать, что твой Полкан косточку сахарную. Сдуру дал ствол поглядеть, а старики тут же пошли на двор меткость свою проверять, – я с собой два десятка патронов захватил. На выстрелы вскоре сам станичный примчался. Шуметь было начал, но после пары чарок смилостивился. Короче, вся станица, как ты говоришь, на ушах стояла… Трофей бате оставил, ну, да не беда, себе я ещё добуду.