– Ваше высокопревосходительство, капитан Гуров-Томский с трофейными германскими знамёнами прибыл!

Невысокий сухонький генерал с седой бородкой несколько секунд смотрит на меня, решая, видимо, в какой манере вести разговор.

– Здравствуйте, господин капитан! Очень рад лично познакомиться со столь отважным офицером! – Алексеев встаёт из-за стола и даже не гнушается поручкаться. – Премного наслышан о ваших подвигах. Расскажите, как вам удалось столь геройски отличиться на этот раз?

Пересказываю события последних дней, не заостряя внимание на ненужных непосвященным деталях. Хитрый старичок слушает, не перебивая, и делает по ходу повествования пометки в своём блокноте. И, очевидно, пытается приложить услышанное к каким-то своим умозаключениям. А может быть, и к устремлениям небезызвестного господина Гучкова, вместе с которым старается «спасти» империю. Так что хрен вам, а не правду, господин генерал. Все делалось исключительно на голом энтузиазме солдатушек – бравых ребятушек, воевавших «за веру, царя и Отечество». Плюс немного того, что называется удачей.

Когда умолкаю, генерал ещё с полминуты сидит погруженный в свои мысли, затем вежливо даёт понять, что аудиенция закончена:

– Благодарю вас, господин капитан, за подробный доклад. Я считаю, что вы лично и все ваши солдаты достойны самых высоких наград, которые, без сомнения, вскорости воспоследуют… Великий князь Михаил Александрович телеграфировал, чтобы вы задержались здесь до завтрашнего дня для личного доклада. – Алексеев внезапно впивается в меня пронзительным взглядом, стараясь понять, какое впечатление произведет сказанная им сенсационная новость. – По всей видимости, его императорское высочество займёт пост верховного главнокомандующего. – И, не дождавшись никакой реакции, добавляет прежним тоном: – Более не задерживаю…

Прибытие великого князя Михаила Александровича следующим днём можно было вполне предугадать по оживлённой суматохе, лавинообразно возникшей вокруг вагонов Ставки. До мытья перрона с мылом и покраски травы нынешние военачальники, к счастью, мыслию ещё не доросли, но факты судорожной подготовки к какому-то грандиозному событию были, как говорится, и налицо, и на лицах носившихся туда-сюда-обратно разных дежурных, адъютантов, ординарцев и прочих работников невидимого фронта. Хорошо хоть, что Георгиевский батальон не додумались мётлами вооружить, пригнали для этого полуроту запасников из Могилевского гарнизона.

Весь этот копошащийся муравейник отлично видно из окна «шикарного» номера привокзальной гостиницы в аж целых восемь квадратных метров, куда меня определили по специальному разрешению коменданта Ставки полковника Квашнина-Самарина. Видимо, для того, чтобы был род рукой на всякий случай. Вчера после аудиенции у Алексеева я был «взят в плен» господами офицерами из оперативного отдела с целью разузнать последнюю информацию об изменении обстановки возле Барановичей. Типа, кто из гансов куда драпанул. Их понять можно, все новости поступают только по служебному телеграфу, а тут, как на счастье, живой, целый и невредимый очевидец и один из главных виновников. Не знаю, насколько они там блатные, но дело своё знают крепко, недаром половина со значками Академии Генштаба ходит. Рассказал им всё, что помнил из захваченных карт, навскидку перечислил примерное количество захваченного на складах, и не только. Забыв, правда, упомянуть о прихомяченных пулемётах, противоаэропланной батарее и «Неуловимом». Все это богатство сейчас в распоряжении Келлера, вот пусть с ним и бодаются. Всё равно нашим и останется.

Они же, кстати, подтвердили мои самые смутные и нехорошие подозрения. За стаканом чая под папиросу два господина капитана доверительно сообщили, что, во-первых, грядут перемены, причиной которых является «таинственное НЕЧТО», случившееся с императором, и в результате чего в ближайшее время он не сможет исполнять обязанности Верховного. А во-вторых, чтобы не наступать больше на те же грабли, Ник Ника так и оставят геройствовать на Турецком фронте, а главкомом будет, по слухам с самого… в этом месте оба собеседника многозначительно поднимают глаза к потолку и сообщают имя кандидата – великий князь Михаил Александрович, отлично зарекомендовавший себя на фронте. Или, как добавил «по секрету» один из них, остальные будут командовать ещё хуже…

Оп-па, как будто невидимая волна пронеслась над перроном. Все куда-то срочно ломанулись. Значит, великий князь Михаил уже приехал. Теперь будем сидеть и ждать, когда его императорское высочество примет дела и вспомнит про мою скромную персону. Если действительно захочет пообщаться. Так что до обеда есть время проведать моих оболтусов и пошляться по губернскому Могилеву. И никуда не торопиться. Всё-таки иногда очень приятно просто не спешить, выспаться вволю, не торопясь побриться, когда принесут горячую воду и все остальные причиндалы… Кстати, коридорного, шельму, давным-давно озадачил, а до сих пор ни его, ни этих самых причиндалов…

Осторожный стук в дверь доказывает, что я был не прав в отношении гостиничного сервиса. Шустрый парнишка, извинившись за то, что долго пришлось кипятить воду, вкатил тележку, на которой возвышалось что-то, напоминающее помесь раковины, зеркала и парикмахерского столика, пожелал приятного бритья и прозрачным намёком предложил надраить сапоги до зеркального блеска за отдельную плату.

Уже под конец приятной процедуры в дверь осторожно постучали, но на этот раз вместо коридорного с сапогами оказывается посыльный с письменным приказанием капитану Гурову явиться в полдень на аудиенцию к великому князю Михаилу Александровичу. Причём по полной форме в соответствии с Уставами и нормами приличия, то есть без задержек и опозданий. Значит, планы меняются…

* * *

– …Высочайшим указом… двадцать четвёртого дня июля месяца одна тысяча девятьсот шестнадцатого года…

Снова появляется ощущение дежавю, но на этот раз – приятное. Кажется, целую вечность назад эти же слова царский флигель-адъютант зачитывал, когда я валялся в институте у Павлова после похищения великой княжны. Теперь почти то же самое декламирует какой-то генерал-майор.

– …В воздаяние усердной и ревностной службы, а тако же совершённого на поле брани самоотверженного подвига…

Рядом стоит куча народа. Аж целых три великих князя – полевой инспектор артиллерии вэ ка Сергей Михайлович, походный атаман казачьих войск всея Руси вэ ка Борис Владимирович и, наконец, новый главковерх великий князь Михаил Александрович. За ними – почетным караулом почти весь многозвёздный генералитет Ставки. И даже представители союзных миссий тут. Высокий сухопарый британец с усиками, скорее всего, – сэр Хэнбери-Уильямс, а вот французского генерала не знаю.

Михаил Александрович выглядит серьёзно и торжественно, Алексеев индифферентен, как статуя, остальные изображают благосклонное радушие мэтров к талантливому неофиту, умудрившемуся отличиться в лучшую сторону, несмотря на все их старания… О, а вот и вчерашний хлыщ – отжиматель трофеев, всем своим видом изображает готовность до конца дней быть прямо-таки родной мамой, как говорил один из персонажей мультика про Карлсона. Похоже, сейчас здесь волнуются только два человека – я и великий князь Михаил, который явно чувствует себя не в своей тарелке, хоть и очень старается не показать этого. Ну, а мне простительно. Потому как только что получил из почти царских ручек орден Владимира третьей степени с мечами, который придётся до конца своих дней носить на шее.