Я успела сделать лишь несколько шагов, когда услышала знакомый щелчок.

– Не стреляй! – закричала я. – Это я!

– Кто?

Я включила свет и увидела, что Шон сидит на диване и целится в меня из пистолета. Узнав меня, он опустил оружие.

– Я думал… это кто-то другой…

– Я так и поняла, – кивнула я.

Мы неловко постояли друг напротив друга, потом я пошла спать.

На следующее утро, когда отец уехал на свалку, я рассказала маме придуманную историю о том, что университет требует документы об уплате налогов. Она знала, что я лгу. Когда неожиданно вернулся отец и спросил, зачем она копирует документы, мама сказала, что они нужны ей для какой-то цели.

Я забрала копии и вернулась в университет. До отъезда мы с Шоном и парой слов не перекинулись. Он ни разу не спросил, почему я тайком прокралась в собственный дом в три утра, а я не стала спрашивать, кого он ждал посреди ночи с заряженным пистолетом.

Документы пролежали в моем столе неделю, но потом Робин пошла вместе со мной на почту и проследила, чтобы я все отправила. Прошло немного времени, неделя, может быть, две. Я работала в Дрейпере, когда принесли почту. Робин оставила письмо на моей постели с запиской, что теперь я стала «коммунистом».

Я открыла конверт. Из него выпал чек. На четыре тысячи долларов. Я ощутила алчность – и сразу же испугалась собственных чувств. На чеке был телефон для связи. Я набрала его.

– Возникла проблема, – сказала я ответившей мне женщине. – Я получила чек на четыре тысячи долларов, но мне нужно только тысячу четыреста.

Наступила тишина.

– Алло? Алло?

– Давайте проясним, – сказала женщина. – Вы говорите, что получили слишком много денег? И что вы от меня хотите?

– Если я отправлю его обратно, вы сможете прислать мне другой чек? Мне нужно только тысячу четыреста. Чтобы залечить зуб.

– Послушайте, дорогая! Вы получили столько, сколько вам причитается. Можете обналичить чек или не делать этого. Это ваше дело.

Я залечила зуб. Купила учебники, оплатила жилье – и у меня еще остались деньги. Священник сказал, что мне нужно чем-то побаловать себя, но я ответила, что не могу. Мне нужно экономить деньги. Но он сказал, что я могу это сделать.

– Вспомни, ведь в следующем году ты сможешь подать заявление на ту же сумму.

И я купила себе новое воскресное платье.

Я считала, что этими деньгами меня подкупают и хотят контролировать. Но благодаря им я смогла сдержать данное себе слово – никогда больше не работать на отца: и впервые в жизни я верила в это.

Сегодня мне кажется, что тот день, когда я отправилась выкрасть налоговые документы, был не первым, когда я уезжала из дома на Олений пик. Но той ночью я вторглась в отцовский дом как вор. У меня изменился ментальный язык, я поняла, откуда я пришла.

И это подтверждают мои собственные слова. Когда другие студенты спрашивали, откуда я, я отвечала: «Из Айдахо». Эту фразу за долгие годы я повторяла много раз, и каждый раз ощущала дискомфорт. Когда ты являешься частью какого-то места, когда врастаешь в его почву, тебе не приходится говорить, откуда ты. Я никогда не говорила «Я из Айдахо», пока не покинула его.

На моем счету лежала тысяча долларов. Странно было даже думать об этом. Тысяча долларов. Из ниоткуда. Деньги, которые не нужны на сиюминутные траты. Я не сразу свыклась с этой мыслью, но потом начала понимать главное преимущество денег: они дают возможность думать о чем-то другом.

Как-то неожиданно и резко в центре моего внимания появились профессора. Казалось, что до получения гранта я смотрела на них сквозь толстое стекло. Учебники обрели новый смысл, я стала делать гораздо больше, чем требовалось.

Вот тогда я впервые услышала о биполярном расстройстве. Я сидела в аудитории 101, слушала лекцию по психологии. Профессор перечислял симптомы, список которых я видела на экране: депрессия, мания, паранойя, эйфория, мания величия и преследования. Я слушала со все большим интересом.

«Это мой отец, – написала я в конспекте. – Он говорит о моем отце».

За несколько минут до звонка кто-то из студентов спросил, какую роль подобные психические расстройства играют в сепаратистских движениях.

– Я имею в виду знаменитые конфликты в Уэйко, штат Техас, или в Руби-Ридж, штат Айдахо.

Айдахо мало чем знаменито, поэтому я решила узнать, что же такое Руби-Ридж. Студент сказал, что там был конфликт. Я порылась в памяти, пытаясь припомнить, слышала ли я это название. В словах было что-то знакомое. В моей памяти стали всплывать образы, слабые и искаженные, словно их заглушали какие-то помехи. Я закрыла глаза, и воспоминания нахлынули на меня. Я в нашем доме, прячусь за березовыми шкафами. Мама стоит на коленях рядом со мной, чуть дыша. Она облизывает губы, говорит, что хочет пить. Я не успеваю ее остановить, она поднимается и идет к крану. Я слышу выстрелы и собственный крик. Потом раздается удар, словно на пол упало что-то тяжелое. Я отвожу мамину руку и забираю младенца.

Прозвенел звонок. Аудитория опустела. Я пошла в компьютерный класс. Перед клавиатурой я немного помедлила: я боялась искать информацию, о которой потом могла пожалеть. Но все же я ввела в поисковую строку «Руби-Ридж». Википедия сообщила мне, что в Руби-Ридж произошла настоящая трагедия. Рэнди Уивер противостоял федеральным службам, в том числе службе маршалов и ФБР.

Имя Рэнди Уивера показалось мне знакомым. Читая текст, я слышала, как его произносит мой отец. История, которая тринадцать лет жила только в моем воображении, начала разворачиваться передо мной: сначала убит мальчик, потом его отец, потом мать. Правительство убило всю семью, родителей и детей, чтобы прикрыть то, что они сделали.

Я прокрутила статью к моменту первого выстрела. Федеральные агенты окружили дом Уивера. Они должны были только наблюдать. Уиверы не знали о них, пока не начала лаять собака. Решив, что собака почуяла дикого зверя, четырнадцатилетний сын Рэнди, Сэмми, отправился в лес. Агенты застрелили собаку. Сэмми был вооружен. Он открыл огонь. В результате погибли двое: федеральный агент и Сэмми. Отступая, Сэмми побежал по холму к дому, и его застрелили в спину.

Я читала дальше. На следующий день стреляли в Рэнди Уивера, который пытался добраться до тела сына. Труп лежал в сарае. Рэнди отодвинул засов на двери, его заметил снайпер, но промахнулся. Жена Рэнди, Вики, бросилась к двери, чтобы помочь мужу, и снайпер выстрелил снова. Пуля попала ей в голову, Вики погибла мгновенно. На руках она держала десятимесячную дочь.

Девять дней семья пряталась в доме рядом с телом матери. В конце концов переговорщикам удалось убедить Рэнди. Он был арестован.