Хотя зачем где-нибудь, Генрих оставил мои апартаменты в неприкосновенности! Как раз на тот случай, как он сказал, если вздумаю снова посетить его Жемчужную империю и стольный Солнечный Город.

– Файр, – сказал я шепотом, – сейчас мы прыгнем в одно местечко, что может быть и опасным. Потому ты будешь еще и телохранителем. Думаю, ваш мир не заинтересован потерять вашего Освободителя. Потому наблюдай за мной на дистанции. А появиться рядом моментально можешь, уже знаю, ты понятливый.

Нас пока никто не видит, этот этаж относится к личным покоям короля, здесь минимум стражи, не нужно даже прятаться, я все же огляделся и сказал так же тихо:

– Место я выбрал… Давай! Если трудно, не спеши…

И снова не договорил, нас окунуло в полутьму, влетели в огненный ад и зависли в нем, словно мелкие мошки в огромной капле клея. Моя душа всхрюкнула и сжалась в диком ужасе. Свирепая огненная тьма надвинулась со всех сторон и злорадно растерзала мое тело на атомы.

Через тысячи тысяч лет красная тьма вдруг сменилась просторнейшим залом, я на спине Файра, его копыта уперлись в прикрытый коврами пол, снаружи через окна падает яркий солнечный свет, но остальная часть огромного зала в полумраке, что и понятно, зачем зажигать все люстры там, куда никто не входит.

Я глубоко вздохнул и понял, что все эти тысячи лет задерживал дыхание, словно это для меня прошли тысячи лет, но не для тела.

С трудом отыскал голос, что подчиняется как мне, так и трусливому телу, шепнул все еще тихо:

– Мы на месте… Генрих не соврал, мои апартаменты как бы ждут меня…

Файр смолчал, я покинул седло, в теле все еще дрожит и вибрирует каждая жилка, но пережитый ужас быстро испаряется, я огляделся и сказал по-прежнему тихо:

– Файр, прикинься какой-нибудь мебелью…

Он остался конем, я вспомнил, что задание должно быть конкретным, указал на старинный комод из красного резного дерева.

– Вон такой штукой.

Моргнуть не успел, рядом с комодом появился еще один, тот же цвет и все золотые накладки, заклепки, гвоздики с фигурными шляпками, даже пара царапин на массивной горбатой крышке абсолютно такие же.

– Тебе идет, – сказал я. – Жди пока здесь. Позову.

Странно, после такого ужасающего переброса через пространство-время трепет из тела выветрился как-то слишком быстро, то ли продолжаю орлеть, то ли тупею и не воспринимаю с прежней остротой, как раньше, когда был романтиком и поэтом.

Собравшись, пару раз глубоко вздохнул и двинулся через анфиладу залов к выходу. Там широкий коридор, похожий на картинную галерею, а по ней с неспешной осторожностью направился в сторону лестницы.

В той стороне под стеной застыли два рослых гвардейца в невыносимо ярких мундирах. В руках алебарды с позолоченными древками и блестящими, как солнце, лезвиями, сами стражи тоже произведения искусства, а не охрана дворца, как по тщательно продуманной одежде, так и празднично блистающим доспехам старинного образца.

Оба уставились на меня с ужасом, один побелел, другой выставил перед собой алебарду.

– Стой, – крикнул он срывающимся голосом, – кто идет?

Я ответил капризно-усталым голосом человека, которого достали окружающие его дураки и придурки:

– Файр, скажи этим чурбанам, кто я.

В спину пахнуло жаром, я видел по исказившимся ужасом лицам гвардейцев, что там сзади возникла совсем не улыбающаяся Бабетта.

Громыхнуло, над моей головой прогремел нечеловеческий голос, по мощи подобный грому:

– Властелин Багровой Звезды, император Клонзейда Ричард Длинные Руки, властелин Великих Магов!

Я велел стражам тем же вялым голосом:

– Бегом вниз! Сообщите, кто прибыл. Изволю в свободное от сплина время пообщаться с императором Германом.

Алебарды со звоном упали на мраморный пол и еще звякали, подпрыгивая, когда оба уже промчались по лестнице и пропали ниже на этаже.

Я оглянулся через распахнутую дверь на свои апартаменты, там чувствую себя как одинокий посетитель в роскошнейших залах Версаля, закрытых на переучет.

Хоть и красиво, но одиноко, слишком просторно и подчеркнуто богато. Я и раньше на позолоту стен, статуи и роскошные картины в массивных рамах не обращал внимания, а сейчас эта изысканная вычурность каждой детали даже чуточку раздражает, заставляя обращать и на нее внимание.

– Файр, – сказал я негромко, – малость нагуляем аппетит перед трапезой. Народ нарочито не пугай, но держись устрашающе. Возьмем не количеством свиты, а качеством. Следуй за мной, но не спеши. Пусть новость катится кубарем впереди нас, таких красивых и задумчивых. Нам не нужны вопящие дураки по дороге. Вопящие дуры ладно, им можно, а самцам даже в этом благостном мире выказывать трусость негоже, не самцово.

На самом верху лестницы я остановился и, опершись на перила, задумчиво посмотрел вниз. Мечутся фигуры, сталкиваются в полупустом зале, красочно и живописно, как на городской площади после дуэли Монтекки и Капулетти.

Файр выглядит внушительно, но все-таки как внушительный конь, а конь изначально не хищник, знают даже дети.

– Оставайся конем, – велел я, – но кожу сделай с крупной такой чешуей и хвост как у крокодила. Голову тоже как бы… Жаль, динозавров мы с тобой не видели, те ребята должны впечатлять даже толстокожих.

Он начал преображаться медленно и рывками, сосредотачиваясь то на лапах, что стали толще и со страшноватыми даже с виду когтями, то на морде, та осталась размером с конскую, но зубастая пасть укрупнилась впятеро.

– Неплохо, – сказал я, – думаю, тираннозавры разбежались бы с криками «мама». Мы мирные люди, я не думаю, что на таких гостей бросятся с мечами наголо, но все же лучше, чтобы даже подобное и не мыслилось. Это именуется профилактикой преступных намерений и сокровенных чаяний. Улыбайся народу, но так, чтобы видели твои зубы в два ряда, это и есть политика умиротворения… Готов?.. Теперь пойдем, но тоже медленно и внушающе.

Он топал за мной медленно, на каждые три мои шага у него один, голова с ужасающей мордой на ярд выше моего плеча, поводил огненными глазами по сторонам, это я так велел, чтобы не думали, что спит на ходу.

Внизу в залах крики и шум, но когда мы спускались по последнему пролету, в дальних проемах под узорными арками уже мелькают только ноги убегающих и подолы ярких платьев.

– Хорошо, – сказал я громко. – Тишина, как в лесу на природе.

Файр ничего не ответил, идет медленно и степенно, но из-под копыт искры все же выскакивают, хотя на мраморных плитах следы не остаются.

В дальнем проеме стреловидного прохода в другой зал показалась грузная фигура в желтом камзоле и в громадном серебристом парике из крупных локонов. На мой взгляд варвара, похожи на колтуны из шерсти, парик касается плеч, а уши свисают до середины груди, я словно перенесся на пару веков из Клонзейда обратно, там парики уже компактнее, локоны только по бокам, да и то не больше трех рядов.