– Еще бы, – согласился я, – вся вина за суровые меры на мне. Но все равно лучше лужи крови в начале, чем целое море потом. Очаги пожара нужно гасить сразу, пока штаны не загорелись.

Он еще чуть понизил голос:

– Уверен, в Клонзейде вы сразу приняли меры.

– В интересах народа, – ответил я с надлежащей скромностью, – и прочего населения. У наших ребят с ответом не заржавеет. У вас, конечно, нравы мягше, а у нас суровая деспотия.

Он сказал со вздохом:

– Вашему народу повезло! Впрочем, наш император хоть добр и милостив, но если рассердится…

Я кивнул, отпуская, он козырнул и отступил на шаг, счастливый как своей службой, так и тем, что его величество Герман Третий не стал отменять мои распоряжения насчет жесткого подавления беспорядков.

Из дальней казармы выскочили и понеслись в нашу сторону двое подтянутых офицеров, я узнал подручных Стаммлера, за ними еще трое гвардейцев, но все остановились, глядя в ожидании на своего командира и с опаской зыркая за мою спину.

Лорд-канцлер перевел дыхание, все еще промокает платком лоб, хотя воздух вне стен дворца свежее и прохладнее, дышит все еще тяжело.

Я сказал в императорской рассеянности:

– По саду прогуляться, что ли?

Молер не успел ответить, я красиво щелкнул пальцами и сказал громко:

– Коня!

Гвардейцы Стаммлера, что и на расстоянии ловят каждое мое слово, метнулись в сторону конюшни, но перед нами возник громадный конь, огромный и массивный, словно отлитая из чугуна статуя Ак-Кула для богатыря Манаса, ибо чем эпос проще, тем кони и люди громаднее.

Он повернул ко мне голову и проревел страшным голосом:

– Слушаю и повинуюсь, мой господин!

Канцлер побелел, Стаммлер и гвардейцы превратились в статуи, только ладони медленно поползли к эфесам мечей в дорогих ножнах.

Я придержал пошатнувшегося Молера под локоть и сказал доброжелательно:

– Император почему-то всегда должен быть на коне или на троне. Потому, когда на троне, все равно на коне. А его противники, понятно, под конем.

Стаммлер не дышал и не шевелился, а канцлер едва проговорил слабым голосом:

– Да, но… как-то уж очень наглядно.

– Наглядность нужна народу, – сказал я. – С ним чем проще, тем ему понятнее и внушаемее. А я люблю, когда меня понимают, хотя непонятным себе тоже нравлюсь, я же поэтическая натура. Сэр Стаммлер, каким я вам больше нравлюсь?

Он вздрогнул, посмотрел дикими глазами.

– Ваше величество, – голос его прозвучал все так же звучно и мужественно, как всегда, – зачем коня для прогулки по саду?.. Лорд-канцлер шею вывихнет, обращаясь к вам!

Я покосился по сторонам, народ в панике и в саду разбегается, что хорошо, наличие при мне демонов нужно время от времени подтверждать.

– Эх, – сказал я как бы в досаде, – ну что все такие?.. Демонов не видели, что ли?.. Или такая игра?.. Ладно… Файр!.. Что-то народ тебя, такого красавца, пугается. Стань незримым и сопровождай меня так, чтобы никто не видел.

Файр раскрыл пасть, показывая страшные, как у крокодила, зубы в два ряда.

– Господин?

Голос прогрохотал, как гром над головой, а я, напротив, понизил голос до шепота и сказал ему в подставленное ухо:

– Возвращайся к себе. Если понадобишься, вызову.

Он опустился на все четыре, даже прижался к мраморным плитам, как исполинская черепаха, и снова я не увидел момент перехода в плазменный мир высших энергий.

Стаммлер вздохнул глубоко и протяжно, словно сбрасывая со спины все мешки с королевской казной.

– Ваше величество…

– Я прислушиваюсь к народу, – пояснил я. – Отдыхайте, сэр Стаммлер. Армии вскоре предстоят великие дела, что приведут к подвигам, а те к наградам, отличиям, повышениям и раздаче титулов. Меня с великим удовольствием проводит лорд-канцлер. Вы же видите, как он счастлив… Так что вы все-таки решили сказать в свое оправдание, сэр Айфорс?

Стаммлер и гвардейцы за его спиной остались стоять как вкопанные, а Молер с самым радостно-обреченным видом засеменил со мной рядом.

Я шел неторопливо и величественно, императоры не могут позволить себе быстрых суетливых движений, во дворце даже слуги двигаются, словно царственные карпы в аквариуме.

Придворные разбегаются в стороны еще быстрее, видимый телохранитель-великан страшен, но еще ужаснее незримый, того и гляди, наступит или заденет так, что голова оторвется.

– Сейчас все успокоится, – сказал сэр Айфорс нервным голосом, – здесь не привыкли долго волноваться. От волнения морщинки, а этого страшатся больше, чем немилости. Даже мужчины.

– Хорошее наблюдение, – заметил я. – Вас бы в конную разведку… Хотите, возьму старшим по команде?

Он испуганно дернулся.

– Ваше величество, когда-то я мечтал быть в конных отрядах… но с той поры лет пятьдесят, как птичка профыркнула…

– А как работается сейчас? По возвращении из убежища?

Его подробный рассказ я слушал вроде бы рассеянно, любуясь красотами великолепных зданий с их величественными колоннами, огромными статуями, роскошным садом и умело проложенными аллеями, где по бокам высокие клумбы с цветами, фонтаны и прочие буржуазные излишества, но все-таки слушал и запоминал.

Джеральдер Реквильд, которого я в свое время назначил лордом-канцлером, по словам сэра Айфорса, с возвращением из пещер Германа отодвинут, но не на прежнее место, а остался доверенным советником императора. Здесь Герман, как понимаю, одним камнем убил двух зайцев: и мне показал, что ценит мои распоряжения, потому держит в своем кругу людей, которых я возвысил, знает, что замечу, и в то же время приобрел ценных и стойких работников.

Значит, и Поля Лазиуса не упрятали в тюрьму за коллаборационизм с захватчиками с Севера. Возможно, даже слегка повышен, как и остальные, которых я тогда сразу впряг в работу.

Впрочем, мне все равно, даже если бы всех отстранили от дворца. В той ситуации я назначил на должности наиболее подходящих, с опытом работы, а что потом Герман нашел более знающих, это его дело.

Но все-таки его действия о чем-то да говорят. Похоже, понимает, наши дороги где-то да пересекутся, нужно успеть заранее создать о себе хорошее впечатление. Или хотя бы не испортить те отношения, что уже установились.

Нас догнал немолодой, но очень щегольски разодетый офицер в позолоченной кирасе, но в остальном типичный придворный, забежал вперед и вытянулся до хруста суставов.

– Ваше величество, – сказал он быстро и четко, – почетный конвой выстроен.

Я посмотрел на лорда-канцлера.

– Это необходимо?