Здесь я, конечно, лукавила, потому что знала: бесится Маринка из-за того, что я «коротаю» время с Виктором. Но и она выдавала свое ревнивое опасение за беспокойство по поводу стонов больного Лютикова.

– А ты почему трубку не берешь? – с раздражением спросила она.

Да простится ей эта женская злость! Я-то знаю, как она бывает добра и внимательна, когда все мы в редакции, в непосредственном с нею соседстве ведем обычные рабочие беседы.

– Занята была, – с ударением на первом слове отозвалась я, посылая немому как изваяние Виктору заговорщический взгляд.

На этот раз он даже не усмехнулся. Просто правил моей «ладушкой».

– Чем, если не секрет? – настаивала на подробном отчете Маринка.

– Одним больным и двумя здоровыми бандитами, – зевнула я так, чтобы и Маринке стало слышно, – Виктор занимался аналогичным делом.

– Вы сейчас куда? – осведомилась она.

– Видно будет, – с садистской беззаботностью ответила я.

– Слышь, Бойкова, хватит из себя Терминатора разыгрывать!

– Не совсем удачное сравнение, – ехидно усмехнулась я, – ладно, приеду, расскажу о наших подвигах. Я тебе сама минут через десять позвоню.

– Тебя дождешься!

Я закончила этот дамский треп с Маринкой и набрала телефон редакции. На проводе оказался Кряжимский.

– Сергей Иванович…

– Да, Оля, я тут кое-что выяснил, – перешел он сразу к делу, – семья Гулько проживает по адресу улица Смирновская, двадцать семь «Б», квартира сорок девять. Жену зовут Софья Исааковна, дочь – Анна, а сын – Яков.

– Спасибо.

– У него жена, дочь и сын. Но сын вроде бы живет отдельно. Ты поедешь на Смирновскую?

– А как же! Хочу вам, Сергей Иванович, сказать, что ваша версия подтвердилась: за всеми этими убийствами стоит Парамонов. Так что теперь найти эти материалы и напечатать их – дело нашей чести.

– Как ты это выяснила? – полюбопытствовал Кряжимский.

Я кратенько рассказала ему суть.

Как и обещала, я тут же следом позвонила Маринке, предупредила ее, что едем не домой, а по одному адресу. Она немного поныла, как обычно, но смирилась. А что ей еще оставалось делать? Попутно мы обсудили с ней необходимость найти кого-нибудь, кто мог бы приходить ко мне два раза в день – делать Лютикову перевязки. Не бесплатно, конечно. Маринка пообещала одну свою знакомую медичку. Я дала добро. На том и порешили.

До Смирновской ехали молча, в обычном, так сказать, режиме. Виктор следил за дорогой, я глазела по сторонам. Странно, но нахлынувшая было на меня дрема исчезла, уступив место бодрости. Я пробовала представить себе жену Гулько, его дочь и сына. Мое воображение рисовало зажиточное, но натерпевшееся страху и мучений семейство, довольно замкнутое и недоверчивое. И вот мне сейчас придется это отчуждение и недоверие преодолевать, доказывать свою бескорыстную заинтересованность в деле Григория Петровича. Въехав во двор большого дома, мы вместе поднялись на лифте на четвертый этаж. Причем Виктор первым покинул кабину лифта и, выйдя на лестничную площадку, проделал все те маневры, которые считают необходимым выполнять профессиональные телохранители, дабы обеспечить своему клиенту максимальную безопасность.

– Можно, – шепнул он.

Я отпустила лифт и замерла перед обитой деревянной рейкой стальной дверью фирмы «Кайзер». Позвонила. Дверь тут же распахнулась, словно нас ждали. На пороге возникла худощавая фигура женщины с приятным интеллигентным лицом. Его не уродовала даже гримаса страха, застывшая на нем. Ей на вид лет сорок пять. Короткие каштановые волосы открывали еще гладкий лоб. Видно, что она следит за собой: ее живые миндалевидные глаза тонко подведены, на щеки наложен румянец, на губах алеет помада. Женщина была облачена в классические коричневые брюки и бежевую блузку навыпуск.

– Здравствуйте, – я благожелательно улыбнулась.

Женщина ответила мне немного растерянной улыбкой.

– Здравствуйте, – вежливо, но без энтузиазма сказала она.

– Меня зовут Бойкова Ольга, я – главный редактор газеты «Свидетель». А это, – кивнула я на Виктора, – наш фотограф.

Виктор буркнул что-то нечленораздельное.

– О! – улыбка женщины стала ярче, хотя чувствовалось, что она все еще в состоянии тревоги и напряжения. – Я регулярно читаю ваш еженедельник. Чем могу служить?

– Вы – Гулько Софья Исааковна?

– Да, – опять насторожилась она.

– Мне нужно с вами поговорить, – улыбнулась я.

– О тех бумагах? – прямо спросила вдова Гулько.

– К вам кто-то приходил? – догадалась я.

– Да, приходили, – удрученно проговорила она, – прошу.

Она посторонилась, и мы с Виктором вошли в прихожую.

– Сюда, – она указала на дверь гостиной, открыла ее и встала, пропуская нас.

Гостиная обставлена со вкусом. Ничего лишнего. Уют и порядок. Книжные полки соседствовали с двумя сделанными под старину шкафами, за безупречно чистым и прозрачным стеклом которых стоял расписанный синими цветочками белый фарфор. Красивый овальный стол занял почетное место в середине комнаты. На нем – трубка спутникового телефона, кипа журналов и газет. Мягкая мебель выглядела действительно мягкой и комфортной. Объемные кресла и диван, казавшийся просто огромным, как бы приглашали к неспешной беседе. Под ногами лежал коричнево-бежевый ковер. Я не стану перечислять всех изящных аксессуаров и безделушек, уснащавших поверхность двух задвинутых в угол тумбочек с причудливо изогнутыми ножками. Телевизор располагался на специальной подставке в другом углу, на уровне глаз сидящего человека.

– Извините, если я покажусь вам резкой, но нас замучили из-за этих бумаг, – нервно затеребила рукав блузки Гулько, когда мы расселись по местам.

Софья Исааковна выдвинула накрытые газетой пепельницу и портсигар.

– Курите, – разрешила она, и мы задымили.

– Я вас очень хорошо понимаю… – сочувственным голосом произнесла я.

– Ах, оставьте, – снисходительно махнула она рукой, – что вы можете понимать! Я читала ваши репортажи, уважаю вас за честность и смелость суждений, но на этот раз вы промахнулись.

– То есть?.. – решила я уточнить.

– Нет у меня никаких бумаг, – почти выкрикнула, заволновавшись, Гулько.

– Муж вам не говорил…

– Мне сейчас не до этого, – отрывисто проговорила она.

– Я понимаю…

– Да что вы заладили: понимаю… понимаю, – нетерпеливо сказала она, виновато улыбнувшись, впрочем, точно извиняясь за свою несдержанность.

– А кто, если не секрет, вас навещал?

– Да если бы я знала! – возмущенно воскликнула Гулько. – Ввалились трое.

– Один из них брюнет, нос горбинкой, с наглыми глазами?