— Дальше… — голос лорда Криштофа чуть не заставил меня вздрогнуть — ну да, я же сама спросила, как у него там с войной сложилось десять лет назад. — Отправили в учебный лагерь. Почему-то на два месяца, а не на месяц, как других. До сих пор не знаю почему… — он вопросительно покосился на меня, будто я могла это знать.

Могла, конечно. И знала: Южная Академия потому что. Остальных магов месяц учили взаимодействию с войсками, а южан — еще и просто учили, пытаясь за месяц ликвидировать изъяны учебной программы, самой передовой… во времена дедушки нынешнего императора. Собственно, с тех пор мало что изменилось, судя по постоянным проигрышам южан в ежегодных состязаниях Академий.

— Там и узнал, что братья погибли в первом же бою. Собирался страшно отомстить. — он криво усмехнулся. — А вместо передовой отправился в столицу, завалы разгребать, а я так и вовсе — канализацию прокладывать. Я же водник. — он снова надулся, изображая шуточную обиду… и маскируя ей обиду совсем не шуточную. — Так и остался — не воевавшим воякой.

Я с большим трудом удержалась, чтоб не кивнуть — еще на свой счет примет. Первые два года войны юг берегли как источник ресурсов и последний рубеж империи. А в последний год, когда мы вошли на алеманскую территорию и окружили их столицу, стали беречь последних сыновей старых родов. У алеманцев не осталось ни армии, ни ресурсов, ни союзников, а нам нужно было сохранить сильных магов, без которых лежавшую в руинах страну не восстановить. Я радовалась тогда, не задумываясь, а были ли рады они. Похоже, не очень.

— Мы могли б встретиться в столице.

— Вы бы меня и тогда не узнали! — по-кошачьи фыркнул он. — Учитывая, какой на всех нас постоянно был слой пыли с известкой…

— Так и я тогда хуже, чем сейчас выглядела! — в тон отозвалась я.

Настолько, что как-то в сумерках такие же вот маги-новобранцы в необмятой форме попытались загнать в фургон со служебными зомби. Но рассказывать об этом я, пожалуй, не буду. А вдруг и он там был — и вспомнит?

— А куда это мы, собственно, идем? — наконец-то сообразила поинтересоваться я.

— На крышу, естественно. — он свернул за угол дома и останавливаясь перед замаскированной за декоративной колонной железной лестницей. — Не поверю, что вам не интересно знать, что там произошло. Но боюсь, если вы подниметесь туда сами, господа полицейские попытаются вас выдворить.

— А вас, лорд Криштоф? — я прищурилась — и вовсе не от подозрительности, просто солнце в глаза.

— А я оказываю постоянную денежную поддержку полицейскому участку Приморска. На закупку артефактов. — невозмутимо сообщил он. — Если меня настойчиво выдворять, я ведь и правда уйти могу — и кто знает, что с собой прихвачу. — ловко хватаясь за перекладины, он полез наверх первым, деликатно лишая себя возможности заглядывать мне под юбку. Я даже ощутила некоторое… разочарование. Может, и правы родственники — я больше не леди?

— Распознаватель иллюзий тоже вы им купили? — проворчала я… и простонародно подоткнув подол, полезла следом.

В одном он оказался прав — выдворить меня, конечно же, постарались.

— Посторонним нечего тут делать! — экспрессивно, будто мух отгонял, Баррака взмахнул полицейским блокнотом. Я подозревала, что больше всего ему хотелось доделать то, с чем не справилась обвалившаяся статуя, и стукнуть меня этим самым блокнотом по голове, но увы, увы… добивать недобитые жертвы полицейскому офицеру не положено.

— Мне уйти? — прислонившийся к парапету лорд Криштоф вздернул брови. Сейчас он был совсем другим — исчезла вся мальчишеская шкодливость и даже чисто мужское обаяние. Здесь и сейчас это был типичный южный лорд, с брезгливым интересом — и как далеко эта чернь способна зайти? — рассматривающий обнаглевшего простолюдина. И конечно же, Баррака должен был сказать — да, уйти! Должен был, но… не осмелился.

— Простите, лорд… Я… Вы… Я вовсе не вас имел в виду! — и с ненавистью покосился на меня.

— Как я могу быть посторонней на крыше собственного дома? Я тут все детство провела! — пафосно вскричала я. И да, с тех пор как мы с родителями… и Тристаном сидели тут под звездами, ловя прохладный ветерок с моря, крыша изрядно прохудилась. Покрывающие ее плитки выщербились, а кое где и просто вывалились, зияя неопрятными дырами, кованный столик, на который раньше ставили кувшин с лимонадом, проржавел, так же, как и прутья парапета. Разруха. Запустение.

— Сейчас это — место преступления!

— Так все же преступления? Не сама обвалилась? — я шагнула к венчающему конек крыши постаменту. Сейчас он походил на выломанный зуб — меж острых изломов гранита торчал погнутый железный штырь, на который еще недавно крепилась статуя. Вокруг постамента, хищно шевеля ноздрями, будто принюхиваясь, кружил Заремба.

Баррака метнулся мне наперерез, перегораживая дорогу.

— Сама б она обязательно обвалилась. — Заремба, не жалея щегольской рубашки, растянулся на животе. — При первом же урагане… вон, штырь уже на соплях держался… — он попытался просунуть ладонь в щель, в которую разве что лезвие ножа протиснется. — Но в этот раз… — он все-таки умудрился подцепить что-то… плавным, текучим движением поднялся — в его пальцах, как крыло бабочки, трепетал обрывок полупрозрачной папиросной бумаги. — Вот!

И сунул обрывок мне.

— Ты зачем… — рука Барраки дернулась, пытаясь перехватить бумажный лоскуток, но я оказалась быстрее — просто повернулась к нему спиной, так что Баррака стукнул меня по плечу. Взгляд Криштофа стал таким выразительным, что смутившийся инспектор торопливо спрятал руки за спину, как нашкодивший шалопай.

— Затем, что от него магией за версту несет, а мы Академиев не кончали. — буркнул Заремба.

— Так зачем… вон, лорд Криштоф тоже Академию заканчивал! — не сдавался Баррака.

— Я что, запрещаю лорду смотреть? — фыркнул в ответ Заремба.

Криштоф уставился на обрывок у меня в руках:

— Я, конечно, оканчивал, но мне этот кусочек ничего не…

— Взрывная печать. — перебила я, рассматривая клочок на просвет. — В просторечии именуемая «взрывчатка», последнее достижение начертательной магии. — я немного подумала, потерла бумажку подушечками пальцев и закончила. — Для фейерверков. Если не ошибаюсь, «огненный фонтан».

— Слабенькая, что ли? — Заремба оглянулся на опустевший постамент.

— Да как сказать… — я вернула находку ему. — Если крепление уже было ненадежно… — я кивнула на проржавевший штырь. — …могло хватить.

— Знать надо… а знать мог кто-то из своих… — старательно укладывая находку в бумажный пакетик, заключил Заремба.

Я пожала плечами — беда в том, что свои: понятие растяжимое. Может включать и Тристана с семейством, и слуг, и соседей, и даже поставщиков овса для лошадей.

— Заремба, ты что, дурень совсем? Нашел, кого слушать! — взвился Баррака. — Может, она и училась когда-то, но сейчас-то она — гор-нич-на-я!