Я обернулась и холодно поглядела на нее через плечо:

— Он меня ни в малой степени не волнует! — и шагнула на ступеньки крыльца, прямо под ослепительные лучи солнца. Меня мгновенно нагнала Эрика:

— Сын того ужасного старика? А он весьма привлекательный мужчина. — хихикнула она, кокетливо сдвигая на бок шляпку.

— Кто б спорил. — вздохнула поравнявшаяся со мной с другой стороны Анита Влакис.

И мы плечом к плечу зашагали вниз по ступенькам. Эрика — такая юная и хорошенькая, в модном наряде, Анита — такая зрелая и знойная. Ну и я… такая, какая есть. Смею надеяться, я выгляжу все же лучше Аниты, я стройнее и моложе, но… Наверняка хуже Эрики, она ведь тоже — и стройнее, и моложе… Но почему мне кажется, что он смотрит только на меня?

Криштоф де Орво остановился на подъездной дорожке перед парадным крыльцом, не сводя глаз… с меня? Или нет? Тогда, на пляже, практически без одежды он был хорош, но и обычный костюм южного лорда, объезжающего свои владения, тоже шел ему чрезвычайно — белоснежная полотняная рубашка под черным кожаным жилетом обтягивала сильные плечи, а лосины для верховой езды облегали длинные ноги и… Мыкающийся у него за плечом тот самый мастер с Тристановой фабрики — как его, Рикардо? — что-то пытался ему говорить, и лорд Криштоф даже кивал в ответ, но глядел при этом на нас. Сдвинул шляпу на затылок, и улыбнулся… будто только мне… Хотя Эрика с Анитой, наверное, тоже думали, что только им… Такую улыбку любая женщина захочет присвоить, и хранить потом на память, как засушенный в книге цветок.

Я едва не упустила момент, когда сияющая улыбка лорда Криштофа вдруг точно примерзла к губам, обратившись в болезненный оскал. Глаза его распахнулись и ужас взметнулся в них штормовой волной.

Раздался треск и сверху на нас упала тень.

Я запрокинула голову… Украшавшая фронтон мраморная статуя медленно, точно нехотя, валилась прямо на нас.

Для магов-водников весь мир — вода. Для воздушников — дыхание. Для иллюзоров мир — это иллюзия.

Весь мир вокруг меня — всего лишь моя иллюзия. Если в моей иллюзии мне нужна сила — я придумаю ее для себя. Нужно время… Неужели в моей собственной иллюзии я не смогу нафантазировать себе пару лишних секунд?

Мгновенно и стремительно, совсем как на войне, я рухнула в боевой транс — мир вокруг меня поплыл и начал слоиться, точно норовя вывернуться из-под флера моей фантазии. Время потекло медленно-медленно…

Вот блещущая на солнце мраморная фигура наклоняется… Мраморная рука точно протягивала мне зажатую между пальцами виноградную гроздь. Каменное лицо с навечно застывшей на губах легкой полуулыбкой нависло надо мной, а неподвижные каменные глаза словно всматривались в мои, будто рассчитывали отыскать там… что?

Статуя сорвалась в короткий стремительный полет сквозь мучительно застонавший под ее тяжестью воздух.

Но я сорвалась с места раньше.

Прыжок — и мои руки вцепились в плечи Эрики. На миг я точно зависла в воздухе — и подошвы моих туфелек ударили Аниту в грудь, отшвыривая ее на песчаную дорожку… И тут же вместе с Эрикой я отлетела на другую сторону лестницы и, схватив девчонку в охапку, покатилась по траве лужайки.

— Тыдыщ!

Земля подо мной содрогнулась — будто простынь встряхнули. Чудовищная тяжесть рухнула за спиной — тугая волна воздуха толкнула, будто конь лягнул, и тут же жуткая боль вспыхнула у меня между лопатками.

— Ааааххх! — вместо стона у меня вырвался только хрип — я выдохнула в белое от ужаса лицо Эрики и ткнулась лбом девчонке в плечо. Перед глазами плыло и шевельнуться было невозможно.

Накрывшая после жуткого грохота глухота медленно отпускала, вместе с оседающей на нас пылью. Как сквозь подушку я слышала тревожные крики, возгласы, беготню… И треклятая глухота отпустила как раз в тот момент, когда госпожа Тутс перегнулась через подоконники — будто вытянутая сквозняком портьера — и заорала:

— Ой, бедная моя девочка, убилии-илиии-илииии…

Протяжное «уиии-уиии-уиии» ввинчивалось в уши как два штопора, я сдавленно чертыхнулась, с усилием разжала сцепленные на плечах девчонки пальцы, и закусив губу от боли, перекатилась на бок. Для госпожи Тутс открылся вид на слегка потрепанную и приплюснутую, но несомненно, живую Эрику. После чего почтенная дама заорала еще громче, а на нас ринулась толпа.

Прямо на меня бежали ноги! Много ног, ноги в щегольских ботинках, ноги в высоких мужских сапогах, ноги в мягких туфлях горничных и в изящных дамских туфельках в обрамлении оборок юбок. Больше всего мне хотелось вскочить и кинуться бежать, ну на худой конец, уползти — по-пластунски, но быстро-быстро, как под обстрелом. Потому что затопчут же!

Не затоптали — многочисленные ноги окружили нас, прямо у меня перед носом оказались слегка замызганные мужские ботинки. А стоило мне пошевелить руками-ногами, как перевернутому жуку, ботинки ринулись ко мне. Меня подхватили подмышки и потянули вверх. Я взвыла!

— Вы идиот, Баррака! — заорал знакомый мужской голос. — А если позвоночник поврежден?

Мне, болтающейся как марионетка с обрезанными нитками, было видно только как вторая пара ботинок — глянцевая и надраенная, точно полы в гостиной особняка Трентонов — ринулась к нам. Мою обвисшую тушку перехватили поперек талии — на меня дохнуло приятным свежим запахом: немного хвои, немного морского бриза… И кажется, попытались вернуть обратно на землю. Я протестующе задергалась, и меня тут же обняли за талию, прислоняя спиной к мужскому плечу и помогли выпрямиться. Я шумно выдохнула — прокатившаяся по спине боль шибанула в голову, «куснула» за копчик… и начала утихать.

На земле у моих ног лежала мраморная виноградная гроздь в обломках сжимавших ее каменных пальцев.

— Меня чуть не пришибло виноградом! — выдохнула я, передергиваясь от окатившего желудок изнутри ужаса. Хотя могло и хуже быть — если бы вся рука целиком долетела. Или вот голова.

Голова тоже обнаружилась поблизости — здоровенная каменная башка с улыбающимся лицом и короной мраморной прически.

— Какое счастье! — промчавшийся мимо меня господин Тутс рухнул на колени перед дочерью и принялся ее ощупывать. — Какое счастье, что вы не потеряли голову, леди Летиция! Вы спасли мою девочку!

Я в ответ хрипло захихикала, похоже, изрядно напугав поддерживающего меня за талию господина в глянцевых ботинках.

— Сейчас-сейчас… — забормотал он.

Я подняла голову… я цеплялась за плечо Криштофа де Орво. Его рука лежала у меня на талии, а глаза внимательно и с тревогой всматриваются в мое лицо. А у него всегда были такие синие глаза, даже в нашем детстве, когда я подглядывала как он моется? Или я тогда на другое смотрела?

Эти самые синие глаза стали еще тревожнее — надо следить за выражением лица, а то вон, люди пугаются.

— Если вы можете стоять, леди Летиция… — начал он.