Олеся поняла, что ее время истекло. Убийца не станет считать до трех, прежде чем толкнет на нее металлическую створку, чтобы изощренно прикончить.

Пора действовать. Именно сию секунду. Иначе будет поздно.

И она вскинула руки в нелепой попытке обхватить его за плечи.

Получилось неуклюже – ушибла локоть о дверь и пошатнулась, потеряв равновесие.

Он моментально отступил на полшага – рот кривила ухмылка.

Олесины пальцы скользнули по кашемиру водолазки, зацепились щепотью за трикотаж, но как же этого было мало!

Со всей силы он махнул ребром ладони ей по запястьям – бил правой, оставив левую на дверной рукоятке. Его ухмылка обратилась в оскал, а глаза сделались злые, нечеловеческие.

Ойкнув, она руки убрала.

Шанс на спасение упущен. А его и не было, шанса-то. Один самообман.

Михеев снова ухватился правой рукой за косяк. И снова осклабился.

Он мог бы ее толкнуть – руками, не дверью! – в сторону лестницы! Но не сделал этого. Почему?

Элементарно, Звягина. Подонок не хочет рисковать: ведь у тебя появится хоть крохотная, но возможность вцепиться в его щупальца и все-таки утащить за собой.

Какая же ты дура! Тянула время, чтобы отвлечь его от подозрений, а он воспользовался им, чтобы сообразить, каким способом ты вознамерилась помешать его планам.

Она увидела, как мышцы его рук напряглись под тонким трикотажем. И лицо напряглось, и глаза окаменели. Только рот кривился, и губы подрагивали.

Металлическая створка, совершенно гладкая со стороны улицы, если не считать прямоугольника кодового замка, шевельнулась в петлях.

– Ненавижу говорить пошлости, – произнес Михеев хрипло, – но – ничего личного, только бизнес.

И толкнул наконец дверь.

Олеся была готова. Всем весом уперлась в створку плечом, и помогала ладонью, понимая бесполезность потуг: чиновник был, конечно, сильнее, да и позиция его, не в пример Олесиной, лучше.

Сигануть перекатом через перила, исхитрившись не коснуться их, и надеяться, что не разобьется насмерть, свалившись на бетонную отмостку возле дома?

Но для этого нужно хоть какая-то дистанция для разбега и – что важнее – развернуться необходимо лицом к улице. Спиной к убийце и спиной к двери.

Не успеть.

Клинышек пола между дверью и порожком, на пару сантиметров выступающим над полом, делался все уже – только для ее ног. Скоро дверь острой кромкой надавит ей на ступни, и будет давить, пока Олеся не потеряет равновесие и с переломанными ногами не рухнет спиной на ограждение лестницы. И это будет не самым страшным из того, что должно произойти с ней сегодня.

Створка теперь делила лицо Михеева на две неравные части. Из-за угла выглядывали правый глаз, скула и краешек рта, кривящийся в напряженной ухмылке. Похоже, на сопротивление, даже столь жалкое, он не рассчитывал, но уверенности в успехе не потерял.

Садануть бы ему кроссовкой по колену, которое тоже высовывалось из-за двери, но опасалась Олеся, что, оторвав ногу от пола, ослабит сопротивление и только ускорит фатальный исход, не причинив при этом никакого вреда убийце, а лишь порадовав.

Ей пришла в голову ненужная мысль, что, когда он ее все же прихлопнет, то заодно неслабо саданет себе по верхней конечности, если вовремя не отдернет ее от косяка.

– Прекратите немедленно! – с явным опозданием возмущенно воскликнула она.

Михеевская бровь иронично изогнулась.

– Вам же будет хуже! – выкрикнула она еще одну нелепость.

Михеев захохотал. Его физиономия исчезла – он уперся в дверь плечом.

На виду осталась его правая рука в рукаве водолазки, впившаяся пальцами в дверной косяк.

В отчаянии Олеся взвизгнула и вонзила зубы выше его запястья.

Он заорал – испуганно и негодующе, и приналег на дверь с новой силой.

Она поспешила подняться на узкий порожек, но створка настигла, ударив по мыскам, коленям, локтям, плечам, а лицо Олеся отвернула.

Она выпала наружу.

Впечатавшись спиной в решетчатое ограждение лестничной клетки, рефлекторно ухватилась за перила.

Ее окатил ужас настигающей смерти, вытеснив чувства, заморозив мысли.

Однако ничего не произошло.

Только ноги стали ватные, и руки мелко тряслись, и сердце колотилось, как бешеное. Она едва держалась на ногах, и, чтобы не упасть, прислонилась к хлипкому парапету.

Дверь снова распахнулась. В проеме возник Михеев. Потирая об штанину укушенную руку, он с напряженным ожиданием смотрел на приговоренную. На его лице читалось озабоченное недоумение.

И вот еще что: было тихо. Стало тихо. Исчез дребезжащий гул от приглушенных динамиков.

Только вот, давно ли?

Недовольный голос раздался из глубины оранжереи:

– Ну, все! Хватит!

Любовь Сергеевна, отодвинув плечом онемевшего работодателя, втащила Олесю внутрь, ухватив за локоть.

Очутившись у нее за спиной, Олеся села на кафельный пол и обняла колени. Разрыдаться что ли?

Подняла голову на экономку.

В левой руке та держала огромный секатор.

Этот предмет вывел Михеева из ступора.

– Сергевна, – произнес он слабым голосом, не отводя взгляд от лезвий садового инструмента, – ты как здесь очутилась, краса ненаглядная? Вход же я забаррикадировал… Отодвинула ящик? Ну, ты и сильна, голуба…

По мере того, как он говорил, тон его делался все увереннее, и закончил тираду он вполне обыкновенно:

– А я тут для новой знакомой небольшой розыгрыш устроил. Жестковат, конечно… На грани фола. Но, думаю, она меня извинит – ведь не захочется же ей прослыть девушкой без чувства юмора?

Олеся захохотала. Слезы обильно заструились по щекам – так смеялась.

– Мы, девушки, тоже шутить умеем, – с мрачной ухмылкой процедила экономка, после чего размахнулась и с выдохом «хех» врезала крепким кулаком Михееву в челюсть.

От удара тот вылетел на лестничную площадку и, поскользнувшись на металлическом настиле, потерял равновесие и загремел по ступенькам вниз, безуспешно цепляясь за перила, в надежде свести к минимуму травмы и имиджевые потери.

– Я здесь все время была! – со злым торжеством прокричала ему вслед Любовь Сергеевна.

Обернувшись к Олесе, добавила доверительно:

– В закутке у себя. Прилегла, чтобы отдохнуть чуток. Да разве тут закемаришь? То динамики гудят, нервы мотают, то вы бубните оба.

– Не ври! – выкрикнул Михеев.

Закончив жесткий спуск, он вскочил на ноги и, забыв про ушибы, с негодованием смотрел на прислугу, задрав кверху лицо.

– Я слышал, как ты выводила рулады у себя в подсобке! Ты была там! И никаких показаний дать не можешь!

– Так то Натаха, племяшка моя, – с издевательским добродушием ответила экономка. – Тете помочь приехала. Мы ж не знали, что вы сегодня раньше обычного явитесь, господин хороший.

Помогая Олесе встать, сказала:

– В электричестве я, конечно, не шарю, как некоторые… Но сообразила, однако, что провод к динамику надо перерезать,