— Срочно свяжитесь с ним, — сказал командир судна. — Выясните, какие могут быть к нам вопросы, если все необходимые процедуры мы прошли на Кубе, и никаких претензий к сухогрузу предъявлено не было.

Пульс капитана заметно участился. Руки мелко дрожали. Он взял бинокль и посмотрел в сторону кубинского сторожевика. Ничего подозрительного в нем заметить не удавалось. «Авось пронесет», — лихорадочно повторял про себя предатель, надеясь на то, что сторожевой корабль прибыл не по его душу. Однако сообщения, принятые по рации с кубинского судна, оставляли очень мало поводов для надежд на положительный исход ситуации. Выяснялось, что на борту сторожевика находились два представителя российского посольства на Кубе, которым необходимо срочным образом подняться на сухогруз.

Тревога капитана возросла. Проигнорировать просьбу сотрудников российского посольства было равнозначно подписанию приговора самому себе. В таком случае даже без обыска и обнаружения кейса российские власти имели право поставить вопрос о профессионально пригодности капитана, который не подчинился требованиям законных представителей правительства Российской Федерации. Лишь подчинившись и пустив работников российского посольства на борт сухогруза, предатель имел призрачный шанс избежать плачевной участи. Вместе с тем, однако, оставалась серьезная опасность, что русские уже знают все о вражеской деятельности капитана и прибыли на сухогруз с целью его задержания.

После душераздирающих сомнений предатель решил отказаться от мыслей о бегстве вместе с судном. «Стоп машина!» — отдал он приказ. Сухогруз начал постепенно останавливаться и вскорости полностью прекратил движение. Сторожевой корабль за это время успел близко подойти к российскому судну, сбавил скорость и остановился. Расстояние между сухогрузом и сторожевиком было минимальным. При желании в бинокль можно было рассмотреть людей, стоявших на борту кубинского судна. Капитан не упустил возможности это сделать. Отрегулировав резкость бинокля, он вполне отчетливо увидел лица всех, кто стоял на палубе сторожевика. Среди кубинцев особо выделялись мужчины выразительно славянской наружности. Вопреки сообщениям рации их было не двое, а трое. Причем ни один из них не напоминал обычных работников посольства, какими их привык видеть капитан. Они отличались особенной выправкой, характерной для военных или представителей спецслужб. Взгляд самого молодого из данной тройки был полон суровости. Предателю даже померещилось, что этот русский смотрел прямо на него.

«Дела мои совсем швах, — торопливо рассуждал капитан. — Похоже, что это все-таки арест. Что же мне делать? Зачем я ввязался в эту чертову авантюру?! Ничего бы не случилось. А сейчас нужно что-нибудь предпринять. Но что именно? Меня выдает только кейс. Это самая настоящая улика против меня. Если ее не станет, то все остальные доказательства моей вины будут лишь косвенными. Вряд ли они проводили оперативную съемку. В противном случае схватили бы еще в России. Наверняка что-то новое для них вскрылось на Гаити. Может, колдун раскололся. Но по новостям ведь молчок. Секретничают. Хотят меня схватить. Пускай хватают. Только без чемоданчика». Он опустил бинокль и стал быстро спускаться с капитанского мостика.

Спешащему в свою каюту капитану было невдомек, что с палубы сторожевика за его стремительным движением наблюдал через мощную оптику один из русских. Это был тот самый молодой мужчина, который вызвал в предателе наибольшие подозрения.

Заметив панические движения капитана, Полундра сказал Виктору Снежкову:

— Этот «кэптан Джек» засуетился. Я уверен, что теперь он попытается избавиться от дипломата с облученными деньгами. Пускай сторожевик начнет маневрировать таким образом, чтобы мы не упустили нашего красавца из виду.

— Да, товарищ Павлов, вы оказались правы. Нервы у капитана Брезговского изрядно расшатались, — отреагировал Виктор Иванович. Он без отлагательств отдал команде сторожевого корабля распоряжение начать маневрирование, ориентированное на одну-единственную цель, которой являлся капитан российского сухогруза.

— Трудно предугадать, что он сделает с чемоданчиком, — отметил Сергей. — Может, где-нибудь на борту припрячет, а может и в воду выбросить.

— Если спрячет, потом нам будет гораздо легче этот груз обнаружить, — сказал в ответ службист. — Какими бы защищающими от радиации свойствами кейс ни обладал, радиационный фон все равно будет несколько аномален. Кубинцы пришлют на сухогруз несколько рот солдат со специальными дозиметрами, и они обшарят там буквально каждый закуток. А насчет второго варианта рассуждать не так просто. Думаете, что Брезговский рискнет перед нашими биноклями бросать кейс в море? В любом случае такой вариант развития событий для нас нежелателен. Отыскать кейс в морской пучине будет весьма непросто. И даже если мы впоследствии сумеем его отыскать, капитан скорее всего станет отрицать принадлежность ему данного кейса. Поверьте, он будет выкручиваться и начнет утверждать, что действительно уронил в воду дипломат, но не такой и с совершенно другим содержимым.

— Я думаю, что даже при развитии событий по второму варианту мы окажемся в силах разоблачить изменника Родины, — озвучил свою уверенность Полундра. — Я ведь сюда не для прогулки вызвался.

Кубинский сторожевик на средней скорости кружился в ближайшем радиусе от сухогруза, за которым одновременно велось непрерывное оптическое наблюдение. Команда российского судна была изумлена данным обстоятельством. Никому из ее членов до сих пор не приходилось лицезреть, как судно с сотрудниками российского посольства вместо того, чтобы отправить моторку, начинало выписывать странные круги. Старпом связался по рации со сторожевиком и поинтересовался, чем подобные странности продиктованы. В качестве ответа была названа оперативная необходимость и прозвучала просьба продлить остановку сухогруза на неопределенный срок. Старпом уверил, что все просьбы полномочных представителей российских властей будут выполнены. Ему ничего не оставалось, как недоуменно пожать плечами и смотреть на то, как кубинское сторожевое судно заходит на очередной круг. Отсутствие рядом капитана его ни капли не смущало.

Капитан Брезговский успел прибежать в каюту еще до начала маневрирования сторожевика. Он был убежден в том, что кубинское судно стоит на прежнем месте, и от него наверняка отправлена моторная лодка с русскими службистами. В такой обстановке ему представлялось важным поторопиться. Капитан в спешке принялся срывать обшивку, за которой находился тайник. Обшивка легко поддалась. Выхватив из тайника кейс, предатель побежал на палубу. Он уже наметил для себя то место, с которого ловко и незаметно швырнет злополучный груз за борт, а потом спокойно пойдет встречать представителей российских спецслужб. Проблема представлялась ему решенной. «Комар носа не подточит», — убеждал Брезговский самого себя. Вскоре он добрался до намеченной цели. Хорошенько размахнувшись, капитан отправил кейс в море и проводил его полет взглядом. Взгляд был не таким долгим, как предатель ожидал. Он услышал шум двигателя кубинского сторожевика, повернул голову и понял, что выбрасывал главную улику не в одиночестве. Паника, охватившая его после осознания этого обстоятельства, не знала границ.